Сергей Кучеренко - Встречи с амурским тигром
Однако в малом ему повезло: заметил он крутобокую сопочку на унылой равнине и взобрался на нее для обзора местности. Собственно говоря, с этого часа началась его вполне самостоятельная более-менее приличная жизнь. И потому так случилось, что с вершины разглядел он острым кошачьим взором на пределе окоёма крутые синие края горизонта, нутром почувствовал, что вспучили его горы, покрытые настоящей тайгой, и решительно направился в их сторону, как бы бросив жребий на людской манер: быть или не быть.
Он шел, не сворачивая в стороны, двое полных суток почти без отдыха. И чем дальше уходил от родительских мест, тем скуднее становился лес, тем чаще попадались люди и следы их разрушительной деятельности. Но и цель дальнего похода обнадеживающе прояснялась: по верхним контурам того синего горизонта обозначалась жесткая щетка хвойного леса, синь постепенно зеленела, и веяло настоящей тайгою…
В начале третьих суток упорного похода он переплыл ночью быструю речку и зашагал по крутому склону в гору. Сначала шел по скучным осинникам и березнякам, потом стали попадаться ели и кедры. Да все чаще, чаще. Уперся в густо пахнущую кабанами тропу… Увидел огромный наклонившийся пень, под которыми у тигров принято оставлять метки, и уловил запах тигрицы. Обрадовался ему так сильно, как никогда еще во всей своей молодой жизни.
То было знамение его судьбы. Он оказался на заповедном Хехцирском хребте под большим городом с севера, с трех сторон окруженном гиблыми марями и бесплодным лиственным редколесьем. Тигров здесь когда-то было много, однако давным-давно они исчезли под натиском жадного человека. А одинокая молодая тигрица при счастливейшем стечении обстоятельств появилась здесь годом раньше. Он разыскал ее на другой же день, и обоюдной их радости не было конца.
Иного местожительства вдвоем и желать не приходилось: настоящая тайга, богатая зверьем, да и мешающих жить сородичей нет поблизости. Но их главное счастье состояло в том, что был Хехцирский хребет строго охраняемой территорией, на которой не просто запрещалась охота, но и жестко ограничивался доступ всякого праздно шатающегося люда. Здесь по казенным делам хаживали лишь государевы блюстители таежного порядка, ревностнее всего охранявшие крупного зверя.
В медовый месяц молодожены держались дружной парой. Вместе охотились, вместе трапезничали, вместе отдыхали. Изюбров и кабанов водилось полно, и потому жизнь воспринималась праздником.
Но забеременевшая тигрица со временем все чаще уединялась, как это и положено по законам тигриного бытия, однако супружеские связи не обрывались. К появившемуся потомству отца она не подпускала, опять-таки как это принято у тигров, и не только у них. Но при том его добычей не гнушалась, он же охотился куда старательнее. А быстро повзрослевших трех детей-красавцев сложной науке жить учили сообща. И вот всей семьей успешно промышляют, радуются жизни и безоговорочной власти над заповедной хехцирской тайгой.
Они скоро поняли, что с гор на равнину спускаться незачем, потому что там находились совсем другие территории — неохраняемые, и потому скудные, разным людом густо заполненные, от одного горизонта до другого простреливаемые. Уразумели и то, что в горах они для особых и редких там людей как бы неприкасаемые, и даже персонально охраняемы. Тех, которые там регулярно ходили, они быстро запомнили и угадывали издали, потому что много раз, затаившись, пропускали мимо себя совсем близко. И никогда при этом не испытывали искушения сделать человека легкой добычей. «Разве этого не знают столпившиеся вокруг люди? И этот строгий начальник с ружьем, готовый выстрелить в упор и наверняка?» — со смертной тоской подумалось несчастному старцу.
Да, тигры и люди долго жили здесь во взаимном уважении, хотя те и другие прекрасно понимали силу соседствующей, условно противостоящей стороны. Егеря знали, что тигр опасен, и фамильярничать с ним — упаси боже! Потому прямых встреч с ними избегали, из ненароком возникавших конфликтов уходили первыми, добычу полосатых не трогали, и даже не мешали тем охотиться.
И не просто из уважения и прямой обязанности беречь охраняемых законом. С появлением тигриной семьи мало-помалу, но напрочь исчезали издавна обитавшие здесь волчьи стаи, от разбоев которых «красная» заповедная живность из кабанов и изюбров несла тяжкие потери, во много раз превосходящие «отход» этой живности на царский стол теперь. Не стало и из года в год множившихся бродячих одичавших собак, сбивавшихся в большие и малые стаи, разбойничавших похлеще волков, промышляя все живое, начиная от зайцев и кончая вепрями и оленями.
Но не знали тигры-новоселы главного: люди восприняли их поселение в заповеднике как благодать особого ранга, и стали они тут куда более уважаемыми, чем почетные граждане огромного города, бескрайностью открывавшегося глазам не только с горных вершин, но и со скал северных склонов Хехцира. Быть может, потому его единоверной подруге посчастливилось дожить до появления прапраправнуков, ему же — до столь глубокой старости, что не просто напрочь исчезли зубы, а монарший камзол покрылся плешинами и свалялся. Мышцы же задеревенели до такой степени, что не мог он просто спрыгнуть с невысокого уступа на опрометчиво подбежавшего под него поросенка и придушить его беззубой вялой пастью, не мог перемахнуть через валежину в свой рост, не мог догнать дворняжку. И это для недавнего царственного владыки было трагедией. Царя не должно кому-либо видеть в немощной дряхлости. В горах Сихотэ-Алиня такого не бывает. Такое случилось в заповедной тайге Хехцирского хребта.
Да, с Меченым это произошло. И было для него столь позорно, унизительно, что жалел он о том, зачем так долго жил, хотя возможностей достойно и вовремя умереть было предостаточно. Трижды насмерть сражался с медведем-верзилой, повадившимся в голодную для него пору ходить по тигриным следам, и не просто в поисках остатков трапез, но и в наглых устремлениях присвоить чужую добычу, а то и придавить полосатого наследного принца-малолетку. Дважды расползались едва живыми, в третьей же битве он изловчился выцарапать медведю оба глаза и тем удовлетворился, хорошо понимая, что слепой враг не жилец, а тем более не грабитель. Но ведь мог биться до последних судорог неприятеля и своего победного клича. Нет, не любил Меченый испытывать судьбу, потому и дожил до столь глубокой старости. О чем теперь глубоко сожалел.
Впрочем, умирать никто никогда не хотел, в том числе и те, кто сетует на слишком затянувшуюся жизнь.
Грозные столкновения с людьми все же бывали, и в некоторых он мог умереть героем, но все так же не хотел лишний раз рисковать. В начале своего угасания, когда жизнь только что покатилась под уклон, но силы и энергия оставались еще на высоте, увидел он однажды с лежки на скальном уступе, как по его следам, ощетинившись оружием, идут трое двуногих с явно агрессивными намерениями. За подобное ему пришлось дважды крепко наказывать охотников-одиночек, и еще раз — выслеживающих его в паре. Наказывал просто: делал большую петлю, затем затаивался сбоку вблизи своего следа, и когда преследователи подходили совсем близко, не чуя беды, с ревом бросался на них и в мгновение ока укладывал лицом в снег. Бил лапой крепко, но кровь не проливал и жизни не лишал. Для удовлетворения гордыни ему вполне было достаточно того людского ужаса.
