Джеральд Даррелл - Ай-ай и я
Когда мы сидели кружком, болтая и слушая свежие новости о ходе реализации проекта, случилось нечто восхитительное. Неожиданно захлопали крылья, и в гущу дерева в двадцати футах над нами влетел розовый голубь. К нашему удивлению, это оказался один из тех, что мы вывели на Джерси, — его узнали по кольцу. Он уселся на дерево, гордясь собой, — полногрудый, величественный, с видом праздного счастливца, свойственным всем розовым голубям, он очень походил на образчик викторианской таксидермии, сделанный из его куда менее удачливого собрата. Разумеется, мы сообщили ему все новости о его родственниках, кои он стоически выслушал и тут же улетел подальше в лес.
Когда я поделился с Карлом своими подозрениями, что он нарочно подстроил эту сцену, он поклялся прахом знаменитого голубятника Ллойд-Джорджа, что я ошибаюсь. У меня было тепло на сердце, когда я любовался сидящей на дереве сказочной птицей — выращенной на чужбине и теперь возвращенной на свой родной остров. Вот что значат зоопарки — конечно, если это хорошие зоопарки.
На следующий день мы вылетели на правительственном вертолете на остров Круглый. Мы летели низко над изумрудно-зелеными полями сахарного тростника, каждое из которых обрамляли вулканические скалы, похожие на кучи, которые навалили гигантские слоны — если вообразить, что у слонов есть свой Гаргантюа. Миновав Маврикий и пролетая над искрящейся голубой водой, мы увидели лежащий впереди остров Круглый, похожий на верхнюю часть панциря застрявшей на мели черепахи. Только в 1986 году мы окончательно уверились, что на острове наконец-то решена проблема кроликов и что последние остатки этой напасти наконец-то оттуда вычищены. Теперь два редких вида пальм, которые росли в безопасности в Памплемусском ботаническом саду, могли быть спокойно возвращены на историческую родину, а редкостные виды растений можно было спокойно высевать и выращивать, не опасаясь набегов прожорливых кроликов и коз.
Мы приземлились, взметнув тучу пыли, на вертолетную площадку, точнее, на единственный клочок земли, куда мог сесть вертолет. Непосвященному глазу остров показался бы большим куском терракоты и серой глины, словно взбитых огромной взбивалкой для яиц и выплеснутых на поверхность моря, как на сковородку. Площадка напоминала рисунок Доре к Дантову «Аду» в миниатюре. Однако наметанный глаз заметит, что зеленые пятна располагаются по окраинам долин и на плоских участках; для нас они были столь же веселы, сколь плещущие знамена. Под веерами пальм росли небольшие отряды их отпрысков, выстреливая зелеными листьями, словно преторианская гвардия, готовая к маршу и колонизации мрачного и раскаленного континента из вулканического туфа. Эта новая поросль породила блестящую цепную реакцию — ее облюбовали насекомые, а это значит, что будет больше корма для гекконов и ящериц, которые, став жирнее и многочисленнее, в свою очередь послужат доброй пищей для редких удавов. Дело, в котором мы преуспели, является как бы попыткой повернуть в обратном направлении колесо, раскрученное человеческой тупостью.
Остров, некогда густо заселенный пальмами и твердыми породами деревьев, такими, как эбеновое, едва не лишился лесов из-за нашествия двух самых падких на зеленую поросль видов животных, которые почти подчистую сожрали растительный покров, оставив облысевший остров на волю ветров и дождей. То, что еще оставалось от почвенного слоя поверх вулканического туфа, сдувалось и смывалось в море. Теперь, с нашей помощью, появился шанс вылечить остров: восстановить небольшую саванну, заросшую пальмами, а возможно, и насадить твердые породы деревьев, которые расселятся по поверхности его миниатюрных гор. Конечно, потребуются долгие годы, чтобы вернуть острову первоначальный вид, но все необходимые для этого компоненты имелись и были задействованы. Так что мы с полным правом можем сказать, что с помощью правительства Маврикия и многих других людей со всех концов света наш Джерсийский трест спас уникальный остров Круглый от верной гибели. Это то, чем мы вправе гордиться, и хотя через полсотни лет не останется никого из нас — тех, кто принимал участие в спасении, — я надеюсь, что бесчисленному множеству людей доведется насладиться плодами наших достижений.
Вечером накануне нашего отъезда Карл обещал показать выпущенную на волю пустельгу, выращенную в неволе. Мы поехали к одному из многочисленных участков, где он выпускал этих своих мини-соколов. Участок представлял собой обширное плоское пространство, частью занятое под сахарный тростник, частью покрытое стерней, оставшейся от кукурузы; оно было окаймлено живописной грядой заросших лесом холмов, тянувшихся вдоль горизонта словно зеленые волны. По пастельно-голубому небу то и дело пробегали розовые облачка.
— Начинаем, — сказал Карл и подал мне довольно жалкую дохлую мышь, которую извлек из кармана.
— Теперь стой и держи ее в вытянутой руке, а я позову их.
Я стоял, словно мрачная и дородная Статуя Свободы, и покорно держал мышь. Карл начал череду звуков «ко-о-о-э-э» в верхнем регистре. Так продолжалось довольно долго, и рука у меня зверски заныла.
— Вот они! — неожиданно закричал Карл.
В воздухе послышался легкий шорох, словно от крыльев ангела, мелькнуло коричневое тело, блестящий глаз, легкое прикосновение к кончикам моих пальцев — и пустельга улетела, унеся с собой мышь. Вовек не забуду, как руки коснулась птица, которой в дикой природе уцелело только четыре особи, а теперь, благодаря разведению в неволе, находившаяся на пути к возрождению. Разве забудешь, как птица, выхватив мышь из пальцев, унеслась в небо, точно стрела? Сияющие глаза и широкая улыбка Карла говорили о том, что он, так же как и я, был в восторге от проделанного колоссального труда.
На следующий день мы улетали в Лондон. Когда я зашел в огромный самолет, то все еще ощущал, будто ласку, прикосновение коготков птицы к моим пальцам.
Когда мы прибыли на Джерси, там стояла морозная погода, а мы были непредусмотрительно одеты в то, что носили в тропиках. Выйдя из самолета, наша компания помчалась в главное здание усадьбы и кое-как подняла температуру тел выше нуля, поглотив огромное количество солодового виски и закутавшись во все, что только можно. Но вот настал самый торжественный момент, которого все ждали с нетерпением. Мы хотели поглядеть на тех милых созданий, которых вывезли с Мадагаскара.
Мы полюбовались великолепными черепахами капидоло с блестящими панцирями и роскошными белыми усами, точно вышедшими из-под рук искусного цирюльника; затем настала очередь змей — гладких и теплых, как морские камешки; одна из них была столь откормленной, что можно было подумать, будто она позавтракала другим удавом. Мы с Кью вспомнили, как во время поисков места для лагеря (как давно это было, миллион лет назад!) одна из этих гибких красавиц пересекла облюбованную нами площадку — при полной свободе от предрассудков мы восприняли это как знак успеха. Между тем из-за высокой температуры, которая поддерживалась в террариуме, с нас уже давно катился градом пот, тем более что мы так и не сняли всего, во что закутались.
