Птица-пересмешник - Даррелл Джеральд

– Боже, да что ты несешь! — сказала Одри.— Разве я собираюсь жить во грехе?!

– Не хочешь ли ты сказать, о моя дражайшая дщерь, что ты по глупости решила повести сего неоперившегося отрока к церковному алтарю? Смилуйся, о Матерь Божия, это еще хуже, чем жить во грехе!

– Ну, ничего, немножечко греха тоже не помешает,— сказала практичная Джу.— В конце концов, грехи — это мой хлеб, без них я осталась бы без работы! Но, я надеюсь, у вас все серьезно? Могу я вас обвенчать?

– А где же еще им завязать брачные узы, как не здесь? — сказал Ганнибал.— О Господи! Я теряю не только ту единственную девушку, которую искренне любил, но и добрую помощницу. А я ведь так рассчитывал на тебя еще на девяносто ближайших лет!

– На все воля Божья,— сказал Питер.

– Что ж,— произнес, Ганнибал,— теперь, когда всю эту заваренную вами кашу удалось расхлебать, я отниму у Питера еще немножечко времени — если, конечно, эта паршивка хоть ненадолго оставит его в покое… Питер, у меня к тебе будет вот какое задание: я задумал выпуск нового, исправленного издания своей книги.

– Это какой же?

– «Зенкали. Фрагментарный путеводитель для случайного приезжего».

– Так это… ваша?! — спросил изумленный Питер.

– «Ваша»! Ты еще спрашиваешь «ваша»! Ну а кто еще на острове, по-твоему, обладает такой эрудицией и таким блестящим знанием английского, чтобы проделать столь титаническую работу? — спросил Ганнибал.

– Так вы действительно собираетесь готовить новое, исправленное издание? — спросил Питер.

– Безусловно,— ответил Ганнибал,— если ты готов мне помочь.

– Я-то готов, но мы сначала хотели бы провести медовый месяц,— сказал Питер.

– Как — медовый месяц? Вы же еще не повенчаны! —

удивился Ганнибал.

– Мы решили поступить наоборот,— как бы извиняясь, объяснила Одри.— Сначала медовый месяц, потом венчаться.

– О Святой Павел и двенадцать апостолов! Так, стало быть, моя дочь будет стоять перед алтарем и каяться во всех грехах?! — воскликнул Симон, бия себя в лоб.— Только из-за чистоты души моей я не потерплю такого!

– Если не секрет, где вы намерены провести этот странный предсвадебный медовый месяц? — поинтересовался Ганнибал.

– Как это — где? — перебила Джу, выскакивая из гамака.— Черт побери, есть только одно подходящее место. ДОЛИНА ПЕРЕСМЕШНИКОВ.

эпилог

– Ты можешь притиснуться ко мне поближе? — спросил он.

– Никак, Питер. Ты и так умудрился втиснуть два тела в спальный мешок, рассчитанный на одного. Куда уж ближе?

– Ну, еще поближе,— сказал он, довольный.

Лунный свет струился на причудливо толстые переплетающиеся фигуры деревьев омбу, хранивших покой влюбленных, а ветви окружающих их кустов мерцали от множества светлячков.

– Когда ты в первый раз решила, что любишь меня? — спросил Питер, не боясь показаться банальным.

– Сразу, как только увидела,— с удивлением сказала Одри.— А почему ты спрашиваешь?

Питер осторожно поднялся на локте и взглянул на ее лицо.

– Сразу? — переспросил он, потрясенный услышанным.— Напомни, когда ты меня впервые увидела?

– Как когда? В то утро, когда ты пришел к Ганнибалу. Ты был таким лапочкой… Ну как брошенный щеночек.

– Вот спасибо,— холодно сказал Питер.— Это самый романтический комплимент, который я когда-либо слышал.

– Так я же не в том смысле. Я имела в виду — хорошенький щеночек,— запротестовала Одри.— Ну, такой, как в зоомагазинах, что невозможно удержаться!

– Понятно. Такой же кудлатый?

– Ну да. И такой же вислоухий и беспомощный. Он тебе на полу будет лужу делать, будет туфли грызть, а все равно — такая лапочка!

– Да что ты говоришь! Разве я в твоем присутствии когда-нибудь заикался о желании сделать лужу на полу? Или погрызть твою обувь — туфли, тапки, сапоги или что там еще?

– Да нет, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду,— сказала Одри.— Не притворяйся тупицей.

Пауза.

– Ну, хорошо. Ты знаешь, что происходит с этими очаровательными щенками после того, как их приносишь

из зоомагазина? — продолжал Питер.

– А что?

– Из них получаются волкодавы.

– Я всегда мечтала о собственном волкодаве! — мечтательно сказала Одри.

– Ну а я вот не влюбился в тебя с первого взгляда,— заговорщицки сказал Питер.— Ты показалась мне привлекательной, но не более того.

– Что-что, а я-то хорошо запомнила, как ты посмотрел на меня в первый раз. У тебя был взгляд похотливого развратника — точь-в-точь как у молодца-итальянца, только-только ставшего мужчиной,— сказала Одри.

– Ну уж нет! — раздраженно сказал Питер.— Я не глядел на тебя взглядом похотливого развратника.

– Глядел. И своим первым же взглядом не только раздел, но и затащил в постель,— сказала Одри.— Что я пережила, одному Богу известно.

– Позвольте с вами не согласиться,— сурово сказал Питер.— Я в жизни не позволял себе бросить такой взгляд на женщину.

– Я так и поняла,— сказала Одри.— Вот почему мне это так понравилось.

– Вот уж не думал, что наша первая с тобой ссора будет в спальном мешке,— сказал Питер.— Здесь и места-то маловато! Даже подушками не побросаешься!

– Согласна. В спальном мешке маловато места — и не только для ссоры,— жалобно сказала Одри.

– Ничего. При желании найти можно. Я покажу.

Воцарилась тишина.

– Ты мой маленький, мой миленький волчонок,— наконец сказала Одри.

– Да еще такой, который проявляет ловкость в стесненных обстоятельствах,— сказал Питер.

– Да еще какую ловкость! — согласилась Одри.

…Луна совершала свой неслышный путь по небу, и под ее лучами словно оживали деревья омбу — казалось, будто они переходили с места на место или собирались в группы, словно заговорщики. Светляки, будто крохотные карманные фонарики, освещали свой замкнутый мирок зеленым пульсирующим светом. На бескрайней черноте небосвода оставляли следы падающие звезды, а неподвижные сияли, словно сосульки, освещенные солнцем. Луна, прежде золотая, как лепестки подсолнуха, стала бледной, словно поганка.

Вдруг из глубины рощи омбу раздался голос — полусонный, словно первый утренний крик петуха:

– Послушай! — сказал Питер.— Как ты думаешь, что это такое?

– Как что? — спросила она.

– Пересмешники,— сказал Питер.— Хорошо смеется тот, кто смеется последним. ЭТО ВЫПАЛО ИМ!

И В ЗАКЛЮЧЕНИЕ…

Если кого-то из читателей интересует, как получилась эта книга, я могу ответить так: я писал ее в добром настроении, когда легко на сердце, и, вообще-то говоря, понарошку. Но события, подобные тем, что в ней описаны, происходили и происходят в различных частях света.

Если кто-то подумает, что описанная в книге связь между деревом амела и бабочкой амела, деревом омбу и пересмешником сильно преувеличена, позволю себе заметить, что в природе существуют и куда более сложные ассоциативные связи. Взять хотя бы птицу оропендола из Южной Америки, которая живет колониями в длинных, похожих на свисающие корзины гнездах. В некоторых регионах у этой птицы есть опасный враг — муха, залетающая в гнезда и откладывающая свои яйца прямо на птенцов, после чего личинки начинают на них паразитировать. В этих же регионах водится оса, для которой муха, а также ее яйца и личинки — лакомое блюдо. Складывается впечатление, что взрослые оропендолы каким-то образом осознают полезность ос для защиты своего потомства и допускают их в свои гнезда, чтобы те очищали нежных крошек от паразитов. В тех же регионах, где не встречается зловредная муха, оропендола не терпит ос и убивает их, если они оказываются возле гнезд.