Этот обыкновенный загадочный дельфин - Супин Александр Яковлевич
Лобная подушка — устройство, заслуживающее того, чтобы несколько слов сказать о нем особо. Мелон не просто кусок жира, а сложная многослойная конструкция, в которой разные части имеют разные акустические свойства. Это нужно для того, чтобы обеспечить возможно более точную фокусировку звука — так хороший фотографический или проекционный объектив состоит не из одной, а из многих слоев линз с разными оптическими свойствами. Размер и форма лобной подушки значительно различаются у разных видов китов и дельфинов, это связано с тем, что для работы своего локационного аппарата они используют разные диапазоны звуковых частот, применяют этот аппарат для работы на различных расстояниях, и в соответствии с этим разными оказываются требования к акустической линзе. Именно форма жировой подушки в значительной степени определяет форму головы того или иного вида, его портрет в профиль. Если размер подушки относительно невелик по сравнению с длинными челюстями, то челюсти выдаются из-под подушки в виде характерного клюва — профиль получается заостренный, стремительный. Если челюсти чуть покороче, они могут целиком спрятаться под лобной подушкой, и голова приобретает характерную «тупорылую» форму, хотя на самом деле строение черепа почти такое же. У дельфина-белухи лобная подушка такой характерной округлой формы, что с первого взгляда кажется, будто именно это и есть вся голова, но на самом деле основная часть головы расположена сзади. Но самым удивительным украшением, пожалуй, обладает близкий родственник дельфинов — кит-кашалот. Его гигантская голова составляет примерно треть всей длины тела, и самая большая, самая массивная часть головы — это именно лобная подушка. Она нависает далеко вперед за его удлиненные челюсти, и если мысленно убрать ее, то оказывается, что на самом-то деле относительный размер головы у кашалота не больше, чем у других китов и дельфинов. Если звуковая линза оказывается чуть ли не в треть тела величиной — согласитесь, это убедительное свидетельство того, что этот орган что-нибудь да значит в жизни животного. Кстати, это же «украшение» — лобная подушка — оказалось для кашалота сущим проклятием. Именно из-за содержащегося в ней жира спермацета, который нашел широкое применение в фармацевтической и косметической промышленности и ценился необычайно высоко, китобои истребляли кашалотов в не столь еще давние времена. У погубленных китов вычерпывали спермацет, всю остальную тушу выбрасывали. Несчастных китов забивали тысячами даже в те времена, когда еще не были изобретены механизированные орудия убийства вроде гарпунной пушки. А уж когда изобрели… Увы, этого природа, создавая кашалота, предусмотреть, конечно, не могла.
Но вернемся от лирического отступления по поводу лобной подушки к основной теме этой главы — к работе звукоизлучающего аппарата дельфинов. В результате работы лобного рефлектора и жировой акустической линзы как раз и получается, что лоцирующие звуки, испускаемые дельфином, концентрируются в виде сфокусированного, направленного вперед луча — настоящий звуковой прожектор. А что происходит, когда этот луч наталкивается на какой-нибудь предмет или препятствие, — об этом уже говорилось выше.
Не боясь преувеличений, можно сказать, что акустический локатор дельфина — одно из самых выдающихся творений природы. Совершенствуясь и шлифуясь в ходе многовековой эволюции, локационная система дельфинов превратилась в совершеннейший аппарат, содержащий множество замечательных приспособлений — от акустической линзы до изощренной слуховой системы, способной воспринимать и различать тончайшие оттенки эха, создаваемые различными предметами. И результаты такого совершенствования локационного аппарата получились удивительные. Перед дельфинами открыт целый мир, неведомый и непонятный нам звучащий мир, где каждый предмет имеет свой голос, отзываясь на прикосновение волшебной палочки — звукового импульса. Пока не нашлось еще писателя-фантаста, который попытался бы представить себе и описать ощущения и переживания существа, для которого открыт такой удивительный мир. А это было бы, наверное, поинтереснее рассказов об инопланетянах, у которых вместо рук щупальца, растущие из головы.
Глава шестнадцатая
Сон вполголовы
Бди!
Козьма Прутков
Всегда держись начеку!
Он же
Эта глава о том, как спят дельфины. Хотя, казалось бы, ну что тут интересного? В самом деле, все млекопитающие животные спят, когда им захочется, и, надо полагать, так же обстоит дело и у дельфинов.
На самом деле не совсем так. Со сном у этих животных все обстоит очень непросто. И все опять же из-за того, что, живя постоянно в воде, дельфин должен дышать воздухом. А ведь во время сна, по крайней мере во время самого глубокого сна, все звери расслабляются, теряют подвижность. Но если заснувшая кошка распласталась неподвижно на своем коврике, то ей такое состояние решительно ничем не грозит. Для дельфина же это совершенно недопустимо: он все время должен контролировать свои движения и положение своего тела, чтобы вовремя вынырнуть и вдохнуть воздух. Если он расслабится и потеряет подвижность, то может попросту захлебнуться.
Более того, необходимость поддержания определенной позы и регулярного всплытия к поверхности воды — это еще только половина проблемы. Неясно было, может ли дельфин вообще дышать во время сна. Дело в том, что вся физиология дыхания у них по необходимости совсем иная, чем у наземных животных. У наземных животных и у нас с вами дыхание — это совершенно автоматический процесс, поддерживаемый с очень высокой надежностью. Хотя мы и можем произвольно менять характер дыхания — ритм и глубину, но вообще-то процесс этот совсем не требует нашего сознательного участия. Нам совсем не нужно помнить о необходимости дышать, мы можем начисто забыть о своем дыхании — и все равно «автомат» в нашем мозгу исправно заставляет нашу грудную клетку подниматься и опускаться, вентилируя легкие и обеспечивая организм воздухом. Человек может оказаться в глубоком обмороке, потерять сознание — дыхание все равно поддерживается, пока он жив. У человека или животного (наземного, конечно), который находится под глубоким наркозом, дыхание сохраняется до самой крайней глубины наркоза, пока мозг не выключился совсем целиком. Ну а уж о сне и говорить не приходится: ложась спать, мы нимало не заботимся о том, как будем дышать во сне и не проспим ли момент, когда нужно сделать очередной вдох, — дыхательный автомат в нашем мозгу, даже спящем, позаботится о том, чтобы дыхание оставалось ровным и в меру глубоким.
Иное дело — дельфины. В их мозгу нет дыхательного «автомата». Он был бы для них не только ненужным, но и смертельно опасным: ведь если бы дельфин автоматически делал вдох независимо от того, успел или не успел он всплыть к поверхности
