Избранное. Том первый. Рассказы и сказки - Святослав Владимирович Сахарнов
Возвращаюсь — мясо не тронуто. Пиранья стоит над самым дном, шевелит плавниками, на мясо никакого внимания.
Тогда я набрался отчаянной смелости и, чтобы разбудить в рыбе хищника, сунул в аквариум палец.
Пиранья не шелохнулась…
Не знаю, что она ела у моего приятеля на теплоходе, — может быть, у него была для неё какая-то особенная бразильская пища, — но у меня рыба заскучала.
В одном углу аквариума стёкла были с браком — жёлтые, мутные. Отойдёт, бывало, пиранья в этот угол, уставится в стекло и смотрит. Должно быть, стекло напоминало ей мутную воду родной Амазонки.
Всего три дня прожила у меня диковинная гостья.
Когда на четвёртый день я вошёл утром в комнату, рыба неподвижно лежала на песке. Жабры её не шевелились. Она лежала, обращённая головой в тот самый жёлтый угол аквариума, где простояла накануне целый вечер.
Море под облаками
Один мой приятель был прошлым летом в экспедиции с учёными на берегу моря.
Разбили они лагерь.
Погода пасмурная. Только что отгрохотал шторм.
Скалы мокрые. Из расселин ручейки. Низкие облака цепляются за верхушки скал. Облака невысоко — метров сорок.
«Дай, — думает мой приятель, — рукой потрогаю облако!»
Подумал так и полез на скалу. Лезет, по сторонам смотрит. Запоминает обратный путь.
Вверх не страшно, а вот вниз! Куда ногу ставить — не видно.
Лез, лез и долез до широкого уступа.
Посмотрел вверх. До облаков ещё метров десять. Посмотрел вокруг — в камнях на уступе лужицы.
Видит — в одной лужице что-то шевелится. Присел над ней на корточки. В красноватой воде — крабишка. Увидел человека и под камень — шасть!
Посидел под камнем, любопытство одолело, высунул нос. Клешонками шевелит — ждёт, что человек делать будет?
А в луже он не один. По дну две витые ракушки ползут, чёрные моллюски их на себе тащат. Маленькие серые рачки шныряют: то в стайку собьются, то во все стороны — порск! И что самое удивительное — рыбка! Бычок, с мизинец толщиной. Глазастый, губы бантиком.
Очень удивился мой приятель. Как эта живность в дождевую лужу на верхушку скалы попала? Ну ладно, краб, моллюски, рачки по стенке могли залезть. А рыбка?
Странная компания! Не по воздуху ведь они сюда прилетели?
Захотелось приятелю пить. Макнул палец — и в рот. А вода-то в луже солёная, морская!
Тут он и сообразил. Никакая это не дождевая лужа. В шторм, когда волны о скалу разбивались, брызги вверх летели. Получались на уступе лужи. И морские животные с брызгами сюда попали — вон на какую высоту их забросило!
Ну, а что с ними дальше будет? Выглянет солнце, лужи высушит — и конец?
Опустил приятель в лужу руку, загнал бычка под камень, вытащил за хвост и швырнул в море.
Больше он никого не спасал. Краб и моллюски захотят — своим ходом уйдут, а рачков не поймаешь — маленькие они да вёрткие.
А может, солнца скоро и не будет? А будет опять шторм?
Снова полетят вверх солёные брызги. Переполнятся лужи водой и потекут ручейками вниз. Вместе с водой потекут их обитатели. Домой — в море.
Посмотрел мой приятель ещё раз на крабишку, попрощался с ним и хотел было лезть дальше. А дальше — никак. Выше отвесная стена, ни одной ступеньки.
Так и не долез он до облаков. Метров десять. Чуть-чуть.
Девочка и рыба
Шёл пароход из Америки домой, в Ленинград.
Шёл и, встречаясь с кораблями, гудел в блестящую медную сирену: у-у-у-у-у!
В каюте, что под самым капитанским мостиком, ехала с отцом и матерью девочка. Звали её Нюся.
Выйдет, бывало, на палубу, а палуба качается: вверх-вниз, вверх-вниз… Схватит девочка папу и маму за руки и ходит с ними.
А чуть останется одна — прижмётся к стенке и ни с места.
Отец позовёт:
— Нюся, смотри, какие дельфины прыгают! Иди сюда!
А она:
— Я здесь постою.
Мать скажет:
— Нюся, какие чайки летают! Иди их хлебом кормить!
А она:
— Мне и тут хорошо.
Боится одна шаг шагнуть. Ну что с такой трусихой делать?
Посередине океана — целое море водорослей. Бурые, зелёные, лохматые. Вытащили матросы здоровенную охапку, тряхнули — оттуда на палубу — брык! — рыба.
До чего безобразная: бурая, зелёная, в лохмотьях. Голова большая, курносая. Плавники — как маленькие кривые ручки.
Налили матросы в ведро воды и пустили туда рыбу.
Голова у неё тяжеленная, перетянула — тык рыба носом в дно! Ручками-плавниками толкнулась, подпрыгнула. Не удержалась — кувырк через голову! — и опять на дно.
Матросы закричали:
— Рыба-клоун, рыба-клоун!
Пассажиры ахают:
— Вот так рыба!
А капитан слез с мостика и говорит:
— Эта рыба, и верно, клоуном называется. Живёт она в водорослях. Запутается и плавает с ними: сама-то плавать почти не умеет. Вот и держится, чтобы не перевернуться. Посмотрели? Давайте выпускать.
Нюся как закричит:
— Я не посмотрела! Принесите сюда.
Капитан оглянулся:
— А! Это та девочка, которая боится отпустить папы-мамины руки? Понимаю: если она их выпустит, то перевернётся вниз головой, как эта рыба.
Нюся обиделась и говорит:
— А вот и не перевернусь.
И выпустила руки.
Все засмеялись, а матрос взял ведро и пошёл тихонько к борту.
Нюся за ним. Показал матрос рыбу и — ш-ш-шух! — её с водой за борт.
Захлопала Нюся в ладоши и побежала по пароходу. Одна. Видно, все её страхи вслед за рыбой-клоуном в море попрыгали.
Мокрый цирк
Наш пароход стоял в южном порту.
Был июнь. Было жарко и скучно.
— Знаете что? Пойдёмте в цирк! — предложил мне помощник капитана. — Ручаюсь, в таком вы ещё не были. Не забудьте захватить фотоаппарат.
Я взял фотоаппарат, и мы с ним двинулись в путь.
Когда пришли, я очень удивился: что это за цирк? Крыши нет, места под открытым небом. Посередине вместо манежа круглый бассейн. В нём вода.
Посмотрел я на воду и подумал: а как же будут падать клоуны? Ведь в цирках они всегда падают. Неужто в воду? Ну для чего это нужно?
Я даже слегка расстроился.
Заиграла музыка, и представление началось.
Из небольшого канала в бассейн въехал плотик. На нём стояла девочка в белом платье и сидела собака. Ремни от
