Святослав Сахарнов - Рассказы и сказки
Умчался ласкирь.
Ждут его, ждут. Нет вертлявого.
Собрались было сами идти, глядят — плывёт. Растрёпанный, весь в песке! Рот раскрыл — до того ему говорить не терпится.
— Слушайте, слушайте! — кричит.
Отдышался и начал.
— Приплыл я, — рассказывает, — к рыбе. Пошла она по дну — я сзади. Вдруг навстречу сеть. Громадная, как стена. Захватили нас рыбаки сетью и вытащили на берег. Ну, думаю, конец пришёл. А рыбаки на меня и не смотрят. Увидали новую рыбу — и к ней. Только хотели её схватить, а она шаром раздулась, плавники встопорщила да жаберными крышками как заскрипит: «Зз-грры! Зз-грры!» Испугались рыбаки — и бежать. Рыба хвостом стук по песку — и в воду. Я за ней… Вот было так было!
Поразились рыбы.
— А что, — спрашивают, — у неё за хвост?
— Обыкновенный, — отвечает ласкирь, — лопаточкой.
Видит — не убедил.
— Ах, да, — говорит, — чёрное пятнышко посередине!
Ну, раз даже пятнышко заметил, значит, видел!
Отправились все к незнакомой рыбе.
Нашли. Назвалась она морским петухом — триглой.
Смотрят — верно: спина у неё бурая, брюхо жёлтое, плавники синие с золотом, глаза голубые.
Правду говорил ласкирь.
А шипы? Есть шипы. Прошлась тригла на них.
И это правда.
А голос?
И голос есть. Заскрипела, заверещала так, что все отскочили.
И тут ласкирь прав.
Вон и хвост такой, как он говорил, — обыкновенный, лопаточкой… Э-э, а чёрного пятнышка-то нет!
Обрадовались рыбы, крабы. Схватили ласкиря и учинили ему трёпку. Не ври! Не ври!
И зачем он сгоряча это пятнышко выдумал?..
Много ли нужно добавить к правде, чтобы получилась ложь?
Не много — одно пятнышко.
Любопытные наваги
Говорят, на суше любопытному нос прищемили. А в море с любопытными вот что было.
Жили в море четыре наваги. Бока белые, спинки зелёные. Рыбы как рыбы, только любопытные-прелюбопытные.
Подерутся где-нибудь крабы, поссорятся рыбы — наваги тут как тут. Одна за другой приплывут и смотрят: кто кому ногу обломит? Кто кого переругает?
Так вот. Плывёт как-то одна из наваг, видит: ползёт по дну морская звезда. Лиловая с жёлтыми пятнышками, спина горбом, пять лучей во все стороны раскинуты.
Цепляется за дно ножками-присосочками и ползёт. Через камни, по песку — никуда не сворачивает.
«Куда бы это она?» — подумала навага.
Смотрит: три её подружки одна за другой плывут. Собрались вчетвером, стали за звездой подсматривать.
А та заползла за большущий камень, нашла там полкамбалы и остановилась.
— Знаю! — шепчет первая навага. — Эта камбала здесь второй день лежит. Восемь крабов вчера её ели, половину оставили.
— Ишь ты! — отозвалась вторая. — Восемь ели — не доели, а она одна хочет.
— Какая жадная! — подхватила третья.
— И что она только думает? — спросила четвёртая. — Рот-то у неё вон какой маленький.
— Подавится или лопнет! — решили наваги.
Пока они толковали, звезда боком к рыбине примостилась.
Рот у звезды снизу, как раз посередине живота. Как же она есть будет?
Примостилась, раскрыла рот и стала из него какой-то оранжевый пузырь выпучивать.
Язык?
Не может быть: нет у звезды языка.
Что же это?
А пузырь всё больше и больше, словно вся звезда наизнанку выворачивается.
Накрыла она камбалу пузырём, обернула со всех сторон и замерла.
Лежит молча. Страшно.
И вдруг поняли наваги, что оранжевый пузырь — это желудок звезды, что это она так, на свой манер, проглотила камбалу и ест.
Засуетились.
— До чего она страшная! — говорит первая навага.
— В рот не брала, а проглотила! — удивляется вторая.
— Да с каким фокусом — шиворот-навыворот! — поражается третья.
— Бр-р! — вздрагивает четвёртая.
Плыла мимо горбуша — толстая спина, острый зуб. Слышит — шумят рыбы.
Она туда.
Налетела, пасть раскрыла да всех четверых и проглотила. Попросту, без фокусов.
И ушла…
С тех пор рыбы в море без дела кучей не собираются, не галдят, на диковинки не глазеют.
Любопытным в море головы не сносить.
Рак-мошенник
Давным-давно это было. Собрались на совет раки — решать, кому где жить.
Кто побольше — в море пошёл. Кто поменьше — в реки.
Остался самый маленький рачишка. Зелёного цвета, одна клешня больше, другая — меньше. Хвост и брюшко мягкие, слабые.
Ростом маленький, а хитрый-хитрый.
— Куда большие пошли, уж там, верно, лучше, — рассудил он.
И пошёл жить в море. Прошло немного времени. Видит рачишка: несдобровать ему!
В море хищников разных, рыб зубастых видимо-невидимо. Того и гляди, бычок-страшило съест или краб клешнёй перешибёт.
Где уж тут до хорошей жизни!
Залез рак под камень. Высунется оттуда, схватит травинку или червяка — и обратно.
Видит однажды: ползёт мимо улитка-береговушка.
Хорошо береговушке: носит она раковину на спине. Чуть что спряталась в неё. Свой дом!
«Вот бы мне такой!» — думает рак.
Голова у рачишки маленькая. Что-нибудь хорошее придумать — умишка недостаёт, а обмануть — хватит.
— Здравствуй, соседка! — говорит. — Вылезай из домика, потолкуем.
— Некогда, — отвечает улитка. — Не видишь разве — тороплюсь. Сёстры ждут. Да и не оторваться мне, пожалуй, от домика: с ним расту!
И поползла дальше. К вечеру за ближним камнем скрылась.
— Ах ты, слизняк безмозглый! — рассердился рачишка. — Ну погоди, выманю я тебя из раковины!
Прошёл год. Опять встретился у своего камня рачишка с улиткой.
— Где это ты пропадала? Отдохни. Поди, устала дом на себе таскать? У меня для тебя что-то есть. Вылезай — покажу.
Обманывает рачишка: ничего у него нет. Два уса зелёных и те не отдаст.
— А мне ничего не нужно, — отвечает береговушка. — Вот разве клешню бы, как у тебя. Худо без рук!
— Есть, есть у меня под камнем клешня! — обрадовался рачишка. Полезай за мной!
Не поверила улитка: виданное ли это дело, чтобы клешня одна без рака под камнем лежала!
Тут, откуда ни возьмись, налетел на них морской ёрш — скорпена. Хотел рачишку целиком глотнуть. Промахнулся, хвать зубами за клешню — и обломил.
Рачишка под камень — шасть! Еле ноги унёс. Береговушка в свой домик спряталась.
Уплыл ёрш. И улитка уползла.
Прошёл ещё год. Новая клешня у рачишки отросла.
В третий раз встретился рачишка с береговушкой. Видит улитка — новая клешня.
— Откуда она у тебя? — спрашивает.
