Человеку нужен лебедь - Григорий Григорьевич Володин
В нешироком протоке, выбив яму, залег осетр. Он мог бы плыть, но, видимо, коснувшись дна, испугался и остановился. Поругивая его за глупость, Борис погнал осетра на глубь. Тупорылая усатая рыбина стремительно понеслась вперед, с разгону выметнулась на перекат и принялась изгибаться, пытаясь сползти назад. Борис надел рукавицы — шипы бьющегося осетра опасны — и переволок его. Осетр нырнул, скрылся.
К вечеру Борис не успел обойти и сотой доли морянных игровых мест красной рыбы, а намаялся до упаду. Сперва он перегонял осетров и перетаскивал сазанов в протоки. Потом, когда осетры стали попадаться чаще, занимался только ими, лишь запоминая, где обсыхают сазаны, чтобы выручить их, если будет время. Долго провозился с трехпудовым осетрищем. Тот застрял в яме мелкого протока, и, если бы не опасение, что он станет добычей жадного сборщика рыбы, осетра можно бы оставить — постоянный приток волжской воды позволял ему продержаться до вздышки, прихода морской воды. Вытащить его не удалось. Сильная рыба сбивала с ног. Выгнать на перекат — тоже, осетру не хватало разбега. Борис отжал его на меляк, навалился на него и придавил ко дну. Усевшись верхом, зачалил веревкой под кулаки (передние плавники) и рывком выхватил его на сухое. Затянув еще одну петлю у махалки, долго волок по протоку. По малой воде осетр плыл послушно, но, как только попадал на глубь, бросался в стороны, уныривал, пытаясь освободиться от пут. Немилосердно трепал Бориса, веревка больно врезалась ему в плечо. К концу пути вымотался сам. Когда Борис освободил его от пут и скатил в воду, долго стоял на месте, тяжело приподнимая наджаберные щеки, еле-еле шевеля плавниками. Отдохнув, повел махалкой, чуть продвинулся вперед, проверяя — свободен ли? Ударил сразу всеми плавниками и мгновенно исчез в черной глубине.
— Хоть бы спасибо сказал, — устало укорил Борис.
В длинной широкой яме Борис заметил белугу. Огромная рыбина еще была, как говорят рыбаки, на плаву. Вытягивая за собой белый бурун, как быстро идущий катер, она проносилась из края в край, тыкалась лобастой башкой в мель. Постояв, пятилась, медленно разворачивалась и с белым буруном неслась назад.
Понаблюдав за рыбиной, Борис понял, что она дождется моряны — яма большая, воды хватит не на одну неделю. Неожиданно его захватило мальчишеское желание: сделать такое, что никто никогда не делал. Положив на песок ружье, бинокль и сигареты, он плотно застегнул брезентовую куртку и крадучись пошел к белуге, отжимая ее к меляку. Рыбина медленно отступала. Все больше и больше обнажалась серая спина, похожая на очень толстое замшелое бревно. Когда до нее осталось несколько метров, Борис со всех ног бросился к ней. Вспрыгнул верхом, обхватил ногами и весело заорал:
— Вперед!
Белуга повела сильным телом, пытаясь сбросить седока. Ей не удалось — мелко. Она попятилась, отплыла на глубь и рванулась. Борис хотел вновь гаркнуть: «Вперед!» — и не успел: жесткий удар воды сбил его с белуги. Перевернувшись через спину, окунулся с головой. Вынырнув, не увидел белуги: она залегла на глуби.
Посмеиваясь, Борис вышел на песок. Отжал одежду, закурил. Солнце село, пора возвращаться на стан. Дорогой закуканил в далекой от протоков ямке десяток снулых сазанов, одного осетренка для ухи, связкой поволок их по песку. Пожалел, что мало взял с собой соли: набрал бы обсохших сазанов, засолил в отсеке лодки, до самой осенней охоты ел бы малосол. А может, не тратить соль на сазанов? Завтра, а уж послезавтра наверняка будут снулые осетры. Если хорошенько поискать, то икряные. Икра и балык получше малосола сазанины.
…На этот раз Борис проспал зарю: сказалась вчерашняя маета. Ветер не ослаб, и Борис отправился к Лебединому протоку.
На нем было много птиц. Вдруг в зарослях будто кто-то вскрикнул. Борис присел, пытаясь в прогалы между кустами оглядеть плесы. На дальнюю чистину из зарослей выдрались двое: высокий тучный мужчина и подросток. Паренек увидел плавающих уток, пригнулся и кинулся догонять. Они на подхлопах добежали до кустов, поныряли в них, затаились. Мальчишка оторопело остановился. Мужчина что-то сказал ему, и они крадучись пошли к кулиге. Подминая чакан, принялись вытаптывать уток. Борис зарослями направился к ловцам подлини. В мужчине признал соседа Светлочерненко, а в парнишке — его сына Кольку. У соседа из-под ног с надрывным криком выскочила куцекрылая кряковая. Мальчишка сломя голову метнулся за ней, с разлету влетел в проток и скрылся с головой.
— Что, видит око, да зуб неймет? — разглядывая вылезающего на берег Кольку, насмешливо спросил Борис.
— Говорил тебе, батя, надо гнать в заросли. Там сухо! — не обращая внимания на Бориса, запальчиво прокричал Колька.
Светлочерненко смущенно потоптался посреди кулиги.
— Идите-ка сюда, птицеловы.
Выходя из куста, Светлочерненко сунул руку в карман, вытащил мертвого чирка и бросил в заросли. Подошел, поздоровался.
— Значит, гони в заросли? На-ка, Колька, ружье, — Борис, глядя на старшего Светлочерненко, потянул из-за плеча ружье, словно собираясь отдать его мальчишке. — Им сподручнее.
— С ружья запрет, — буркнул Светлочерненко.
— Смотри, знаешь, — Борис обернулся к подростку: — Колька, отец в кусту чирка потерял, поди подбери. Зачем добру пропадать! — Достал из сумки бланки актов, авторучку.
— Слышь, Борис, не пиши. Мы за рыбой пришли. Колька, чертенок, виноват. Диких уток не видел, захотелось посмотреть: живые, а не летают.
— А чирок?
— Случайно задавили. Колька, отдай чирка. Не пиши, Борис.
— Так и запишем: захотелось посмотреть, и задавили чирка. Гонялись за кряквой. Штрафуют и за это.
— Ясно. На нашего брата вы герои. Ты бы лучше Бушменова поймал, он уток паленых в открытую продает. А, что говорить! За сайгаков ты акт на Бушменова не сдал, своя чашка-ложка. Выполняй план на нашем брате.
— Акт на Бушменова мне вернули, приказали предупредить. Не знаешь — не трепись.
— Люди говорят.
— Вас отпущу — тоже будут говорить, пол-литрой подмазали.
Видя, что Борис мирно настроен, Светлочерненко уверил:
— Не скажем, Борис. Штраф чепуховый, а неприятно.
— Ну, а ты, Колька, как думаешь?
— Я виноват. Батя отговаривал. Больше не буду, а чирка — нечаянно.
— Ну, вот что. Акт я напишу. Поставлю, что добыли десяток подлини. Обожди, не перебивай. Добыли десяток. Акты оставлю у себя. — И уж строже добавил: — Но если кому-нибудь скажете, что я
