Виктория Финли - Тайная история красок
В наши дни в Кремоне продолжают работать скрипичных дел мастера. Если пройтись по улочкам, то можно уловить в воздухе запах скипидара и увидеть ремесленников, склонившихся над заготовками из клена.
— Почему именно Кремона? — спросила я у сотрудницы турбюро. — Что в вашем городе такого, что здесь появились гениальные мастера?
— Я не знаю, — пожала она плечами. — Может, нам просто повезло?
Но горожане не всегда думали, что им повезло. На самом деле это ремесло на долгие годы было забыто и секреты утрачены, как и рецепт лака Страдивари. И тут вдруг на сцене появился фашистский диктатор. В 1937 году Бенито Муссолини основал школу изготовления скрипок и открыл музей в честь великих мастеров прошлого. Пожалуй, это единственное доброе дело в послужном списке Муссолини, пусть даже и руководствовался он националистическими мотивами.
Музей Страдивари построили в кратчайшие сроки. Здесь в витринах лежат старинные инструменты и заготовки для скрипок (правда, среди них нет скрипок Страдивари), и, положа руку на сердце, это один из самых скучных музеев, несмотря на то что экспозиция посвящена очень интересному предмету. Однако один из экспонатов заслуживает тех денег, что посетители платят за входной билет, — это письмо, написанное Страдивари, в котором тот пишет о лаке: «Приношу свои глубочайшие извинения за задержку, просто пришлось лакировать большие трещины на корпусе». Письмо написано скорее рукой художника, чем ремесленника, с изящными завитками и вензелями, напоминающими эфы его скрипок. В конце — приписка: «За работу прошу прислать мне один филиппо[1], это стоит дороже, но мне так приятно оказать вам услугу, что я готов довольствоваться скромной суммой».
В течение нескольких веков многие читали и перечитывали эту фразу про «лакирование больших трещин», желая раскрыть секрет Страдивари, которым до него владели братья Амати. Почему нужно было сушить лак так долго? Может быть, все дело в том, чтобы сушить готовую скрипку на солнце? Похож ли рецепт Страдивари на рецепт Яна ван Эйка, который сушил элементы алтаря на солнце, но один раз переусердствовал, и готовое полотно развалилось на части?
За стойкой информации в музее скучал студент-практикант. Я задала все тот же вопрос: «Почему именно Кремона?»
Молодой человек пожал плечами и честно признался, что не знает, но дал мне посмотреть замечательную книгу об истории скрипичного дела. Мой взгляд зацепился за один из абзацев, в котором рассказывалось, что традиция уходит корнями в 1499 год, когда в город приехал некто Джованни Леонардо да Мартиненго. Про него известно лишь то, что он был сефард и мастер по изготовлению лютен. Через много лет этот человек передал свое искусство братьям Амати, Андреа и Джованни. В 1550-х Андреа изготовил свою первую скрипку после того, как один из музыкантов решил модифицировать арабский смычковый инструмент ребаб, а через два поколения внук Андреа, Никола, научил секретам скрипичного дела Страдивари и Андреа Гварнери.
Мне показалось, что это и есть ответ на мой вопрос. Возможно, все началось именно тогда, когда в городе появился мастер, обладавший знаниями, которые он впоследствии передал двум талантливым юношам. Должно быть, он владел секретным рецептом лака, поскольку братья Амати наносили лак уже на самые первые свои скрипки.
О Джованни Леонардо да Мартиненго нам известно очень мало. Мы знаем год, когда он появился в Кремоне, то, что он был одним из многих тысяч евреев, выдворенных из Испании в 1492 году, а также то, что во время переписи 1526 года братья Амати уже работали в его мастерской. Андреа Амати тогда было около двадцати одного года. Даже настоящая фамилия мастера нам неизвестна, поскольку Мартиненго — это название городка, где он, по-видимому, прожил несколько лет. Леонардо — скорее всего имя, данное при крещении, поскольку большая часть евреев принимала христианство, спасаясь от гонений, а Джованни — итальянская версия имени Хуан. Словом само имя мастера — настоящая история его странствий.
Я представила себе тот день, когда Джованни впервые оказался в Кремоне. Он, должно быть, устал после долгих скитаний, но охотно рассказывал о своих приключениях, привлекая внимание уличных мальчишек, которые зачарованно смотрели на странный инструмент в руках незнакомца и просили его сыграть. Он садился и пел баллады, не слишком долго, поскольку, как и все мастера по изготовлению музыкальных инструментов, не считал себя музыкантом, а кроме того, не хотел вспоминать о доме, который пришлось покинуть навеки, слишком уж было больно.
Что успел повидать этот человек за долгие семь лет? Чего было больше? Лишений, которые он испытал, или опыта, что он приобрел? Ведь мастер путешествовал по Европе времен Ренессанса, может быть, именно это и стало толчком к его дальнейшим свершениям. Как бы то ни было, Джованни узнал нечто новое, поскольку он обучил двух итальянских юношей тому, чего до этого не учил никто. Половина испанских евреев перебралась в Португалию. Надеюсь, Мартиненго не было в их числе. Один зажиточный сефард заплатил королю Португалии за право евреев жить в его стране полгода. Это обошлось им в дукат с человека плюс двадцать пять процентов налога на ввезенный капитал. Но через полгода португальцы стали обходится с евреями так же жестоко, как испанцы, и самые удачливые в спешке бежали. Второй исход за год.
Наш лютнист отправился на восток, по дороге узнавая новые цвета и музыкальные инструменты, что пригодилось ему впоследствии. Мне кажется, он от природы был человеком творческим, постоянно экспериментировал и искал что-то новое, и в итоге жизнь неотвратимо вела Джованни туда, где эти качества ценили.
Некоторые современные художники хотят заново открыть для себя методы мастеров прошлого, отсюда и интерес к лаку Страдивари. На самом деле поиски «аутентичности» вовсе не новы, людям свойственно испытывать тоску по прошлому, и желание восстановить утраченные знания стало движущей силой во многих направлениях искусства. В викторианскую эпоху появилась неоготика, но ведь те, кто создавал шедевры готики, ориентировались на раннее Средневековье.
Странно, что в конце XV века кто-то мог открыть что-то новое, поскольку тем, кому волею судеб пришлось жить в ту эпоху, казалось, что это время не столько открытий, сколько, скажем так, «переоткрытий». Художники и архитекторы пытались воссоздать дух Древнего Рима, а священники — дух раннего христианства. Даже мореплаватели скорее пытались открыть что-то заново, а не что-то новое: тот же Колумб, к примеру, изначально стремился найти альтернативный путь в Азию, а не обнаружить новый континент. И одаренный молодой человек, путешествуя по Средиземноморью, наверняка поразился разнообразию материалов, которые использовали мастера предшествующих эпох, — речь в данном случае идет и о дереве, и о красках, и о лаках.
