Джеральд Даррелл - Птицы, звери и родственники

— Леди, должно быть, была вам признательна, — заметил я.

— О да, о да, — польщенно сказал Кралефски. — Она была так благодарна, что даже сказала, что мой выход был лучше, чем у самого укротителя!

— А приходилось вам тогда, в цирке, иметь дело с танцующими медведями? — полюбопытствовал я.

— А то как же! И со слонами, и с тюленями, и с дрессированными собаками, и с медведями! — Кралефски явно не скупился. — Там были какие хочешь звери!

— А раз так, — осторожно начал я, — не хотите ли посмотреть танцующего медведя? Тут недалеко. Хоть это и не настоящий цирк, но все же, думаю, вам будет интересно.

— А что, это идея! — воскликнул Кралефски и вынул из кармана часы. — Минут на десять, а? Чтобы проветриться.

Он взял шляпу и трость, и мы зашагали по узеньким, заполненным народом городским улочкам, вдыхая запах овощей и фруктов, водостоков и свежевыпеченного хлеба. Расспросив нескольких мальчуганов, мы выяснили, что как раз сейчас хозяин Павло собирается дать представление — в большом темном сарае позади магазина в центре города. По дороге я одолжил у Кралефски немного денег и купил плитку орехового шоколада — нельзя же приходить к Павло с пустыми руками!

— А-а, приятель Павло! Заходи, гостем будешь! — сказал цыган, когда мы появились в дверях сарая.

К моему восхищению, Павло узнал меня. Он подошел и, негромко ворча, обнюхал меня, а затем встал на задние лапы. Кралефски тут же отскочил назад и крепче сжал в руке трость — должно быть, подумал я, это один из тех приемов, которым он научился в цирке.

— Осторожно, мой мальчик, — сказал он.

Я скормил шоколадку Павло, и когда он слизал последний кусок со своих зубов и проглотил его, то вздохнул от удовольствия и улегся, положив голову между лапами.

— Ну что, хочешь посмотреть Голову? — спросил цыган, указывая в глубину сарая, где стоял плоский сосновый стол, а на нем квадратная коробка, обтянутая холстом.

— Погоди, — сказал он. — Я зажгу свечи.

Он вытащил с дюжину больших свечей и, покапав воском на верх коробки, прилепил их. Они горели дрожащим, мерцающим светом, отбрасывая пляшущие на стене тени. Затем цыган наклонился к столу и постучал по нему палочкой, на которой водил медведя.

— Ну что, Голова, ты готова? — спросил он.

Я ждал, и от нетерпения у меня слегка покалывало в позвоночнике. Тут изнутри холщовой коробки раздался ясный дискант:

— Да. Я готова.

Цыган приподнял холст с одной стороны коробки, и я увидел, что она собрана из тонких планок, на которые свободно натягивался тонкий холст. Коробка была размером примерно в три квадратных фута. В центре находился небольшой цоколь, на котором помещалась голова семилетнего мальчика; в мерцающем свете свечей — довольно зловещее зрелище.

— Боже! — в восхищении сказал Кралефски. — Вот это да!

Больше всего поразило меня то, что голова была действительно живая. Это была голова цыганенка, довольно грубо намазанная ваксой под негритенка. Она смотрела на нас и моргала глазами.

— Ты готова отвечать на вопросы? — спросил цыган, с явным удовольствием поглядывая на потрясенного Кралефски.

Голова облизала губы и произнесла:

— Да. Я готова.

— Сколько тебе лет? — спросил цыган.

— Больше тысячи лет, — сказала Голова.

— Откуда ты родом?

— Из Африки. Меня зовут Нго.

Цыган продолжал задавать Голове вопросы, а Голова отвечала, но не это было интересно мне. Мне куда больше хотелось узнать, в чем секрет трюка. Когда цыган впервые рассказал про Говорящую Голову, я было подумал, что имеется в виду изделие из дерева или из гипса и с помощью чревовещания создается впечатление, что она говорит. Но это была живая голова, помещенная на маленький деревянный цоколь в окружении пылающих свечей. У меня не было сомнений в том, что она живая — голова вращала глазами туда-сюда, когда автоматически отвечала на вопросы, а однажды, когда Павло встал и отряхнулся, на ее лице промелькнул страх.

— Ну, — гордо сказал цыган, закончив задавать вопросы, — что я говорил? Теперь вы убедились, что это самая замечательная штуковина на свете?

Я спросил цыгана, можно ли рассмотреть все поближе. Я вдруг вспомнил, что Теодор рассказывал мне о подобной иллюзии, устраиваемой с помощью зеркал. Я не видел, куда бы можно было спрятать тело, принадлежащее голове, но чувствовал, что коробку и стол нужно срочно исследовать.

— Разумеется, — к некоторому моему удивлению, согласился цыган. — Вот тебе палка. Только прошу, не трогай саму голову.

С помощью палки я тщательно прощупал все вокруг цоколя, проверяя, не спрятаны ли где зеркала или провода. Голова наблюдала за мной со слегка удивленным выражением черных глаз. Стенки коробки были определенно сделаны из одного холста, а дном коробке служила плоскость стола, на котором она стояла. Я зашел сзади, но и там ничего не обнаружил. Я даже заполз под стол, но и там не было ничего. Таким образом, спрятать тело было негде. Я был озадачен как никогда в жизни.

— Ну, что? — с триумфом вопросил цыган. — Не ожидал? Ты думал, что я там спрятал мальчика. Так ведь?

Я покорно признался, что именно так я и думал, и попросил рассказать, как же все устроено на самом деле.

— Э нет! Не могу. Она ведь у меня волшебная. Если расскажу, Голова исчезнет в клубах дыма.

Вооружившись свечой, я вторично исследовал и стол, и коробку, но по-прежнему остался в недоумении, как такое возможно.

— Ну, хватит, — сказал цыган. — Оставь Голову в покое. Поди-ка лучше потанцуй с Павло.

Он продел крючок в кольцо на наморднике Павло, и зверь поднялся на задние лапы. Цыган подал мне палку, а сам взял небольшую деревянную флейту и заиграл. Мы с Павло пошли в медленном, торжественном танце.

— Боже, как чудесно! Просто чудесно! — восхищался Кралефски, с энтузиазмом хлопая в ладоши.

Я предложил ему вспомнить свой богатейший опыт, приобретенный в цирке, и самому станцевать с Павло.

— Ну, знаешь ли, — произнес Кралефски, мне кажется, это будет не совсем разумно. Животное, видишь ли, меня не знает.

— Да что вы, — отозвался цыган, — он ласков со всеми.

— Ну, раз вы в этом уверены, — с неохотой сказал Кралефски, — раз вы настаиваете, я готов.

Он осторожно взял у меня из рук палку, встал лицом к Павло, вид у него был чрезвычайно испуганный.

— А теперь, — сказал цыган, — давайте танцевать.

И заиграл на флейте веселую песенку.

Я стоял, потрясенный невиданным зрелищем. В мерцающем желтом пламени свечей, отбрасывая на стены пляшущие тени, кружились и кружились в пируэтах маленькая сгорбленная фигурка Кралефски и огромный косматый медведь, а Голова, посмеиваясь и похихикивая, смотрела на них со своего деревянного цоколя.