Н. Магуто - Жизнь собачья
– Поговори с Цезарем или еще с кем – А с этим подхалимом зачем?
– С Цезарем – С Цезарем – Сам с ним разговаривай! Нужен мне твой Цезарь! Он на меня, как на мебель смотрит. Ему, что я, что десяток других, все без разницы. А я женщина молодая, видная, мне внимание нужно. Я нравиться хочу – Вот так – А ты на меня совсем смотреть перестал, словно я не жена тебе, а так, псина приблудная – В ее голосе зазвучали слезы.
Обидно. – Всхлипнув, закончила она.
– Что ты, милая – Я люблю тебя, больше жизни люблю. Принялся я оправдываться. Вот женщины, сами виноваты, а крайний – всегда мужик. Ты же сама на меня последние дни смотреть не хотела – Я к тебе и так, и этак, а ты поешь и носом к стенке. Что же мне делать?
– Так значит, это я во всем виновата!? Тонким, противным голосом поинтересовалась она.
– Нет, нет, что ты, – сломался я. Просто у меня последние дни настроения не было.
– Вот, вот, у тебя настроения не было, а я совсем счастливая ходила. Растила деток, растила, а мать твоя взяла и сбагрила всех. Вот злодейка – Какая же она злодейка? Удивился я. – Правильно сделала, что пристроила. Им свою жизнь нужно строить, а не за наши хвосты держаться.
– Вот, вот, – вновь повторила она уже значительно злее. Ты всегда на ее стороне. Все-то она делает правильно, все-то у нее хорошо – А разве нет? Не понял я.
И тут она как закричит: – Пошел вон, дурак! Ненавижу тебя и мать твою!…
Бог мой, – поговорили. Нужно же было так нарваться.
Выскочила она пулей из комнаты и в коридор. Встала у входной двери и давай лаять, мол, открывай. Дед в первый момент ничего не понял. Конечно, он видел, что между нами согласия нет, но чтобы такое – Этого он конечно не ожидал.
Вышел он в коридор, попытался отогнать скандалистку. А та совсем с катушек сошла, раз и цапнула его за палец. Ругнулся он, послушал еще пару минут ее ор и дверь все-таки открыл.
– Ступай, – говорит, – Непутевая.
– Сам такой, – выдала моя и рванула с лаем вниз.
Подошел я к деду, лизнул ему палец. Посмотрели мы по-мужски друг на друга и стали на улицу собираться. Не бросишь же ее на произвол судьбы.
Конечно, Джек только этого и ждал. У него нюх на всякие пакости. Вышли мы, а он тут как тут.
Моя глаза закатила, хвостом перед ним помахивает, в общем, ведет себя некрасиво. Я ей и говорю:
– Ты порядочная женщина, а ведешь себя, как последняя сука. Не зря люди так некоторых собак называют.
– А сам-то? – Заголосила она. В хозяйку свою влюблен, жить без нее не можешь, а мне сказки про любовь рассказываешь. Уходи! – Рыкнула она. – Знать тебя не желаю!
Стоим, ругаемся, а этот нахал рядом вертится, слушает и улыбается. Морда довольная, можно сказать, счастливая, словно банку тушенки только что слопал.
– Вон пошел, – наехал я на него. Нечего тебе наши семейные дрязги слушать.
– Ха – Ухмыльнулся он.
– Не понял что ли? Заводясь, поинтересовался я.
– Оставь его в покое, – встала моя на его защиту. Сам уходи. Это ты здесь лишний.
– Лишний, не лишний, а ты пока моя жена. Нравиться тебе или нет, но веди себя соответствующе.
– Что ты мною командуешь?! – Что хочу, то и делаю! Ты мне не указ! Выпалила она на одном дыхании.
Надоела мне эта ругань до чертиков. Повернулся я к деду и говорю: – Не могу я больше ее слушать. Хочешь, пошли, хочешь, оставайся, а я пошел домой. Развернулся и вправду пошел – Дед стоит, не знает, что делать. То ли за мной бежать, то ли с ней оставаться. Попытался он ее на поводок посадить. Да куда там – Она рычит, к себе его не подпускает, вот-вот укусит.
Надоело ему.
– Нагуляешься, – говорит, – Приходи. А я больше за тобой бегать не буду. – Махнул рукой и за мной пошел.
Дома целый час молча сидели, не знали о чем говорить. Наконец мамка пришла. Рассказал ей дед про наши приключения, пожаловался. Она чуть в обморок не упала.
– Как, – говорит, – Вы могли ее бросить?
Разозлился я. Вконец разозлился. Как заору:
Это не мы ее бросили, это она нас бросила! С ума с вами, женщинами, сойти можно!
Мамка все-таки поняла, что перегнула палку.
– Ладно, – говорит, – Вы дома сидите, а я пойду ее поищу.
Ага, как же, так я ее одну и отпустил.
Подошел я к ошейнику, тыкнул носом и, говорю: – Одевай.
Махнула она рукой, поняла, что со мной лучше не связываться, взяла ошейник, посадила меня бедного на поводок и говорит: – Пошли, но веди себя, как положено.
Целый час мы ее искали. И по подъездам смотрели, и на канал бегали, аж до гаражей добрались. Нигде ее нет.
Уже темнеть начало, и тут я забеспокоился. Вдруг что-то случилось. Мамка тоже заволновалась.
– Что будем делать? Спрашивает.
Я плечами пожал. Что тут скажешь?
– Ладно, пошли домой. Проголодается, сама придет.
– Ты иди, – говорю, – А я тут еще погуляю.
– Ну, уж нет, одного я тебя не оставлю. Ну-ка пошли домой.
– Ага, прямо так и побежал. Уперся четырьмя лапами и стою насмерть. Она меня тянет, а с места сдвинуть не может.
– Ричард, нельзя же так – Пойдем, милый – Не пойду, – говорю.
Вспомнились мне тут слова Дези, как она меня мамкой попрекала, и решил стоять на своем.
– Хорошо, тогда я тоже остаюсь. Уселась на лавочку, рядом поводок положила, и сидит ворон считает, словно дел других нет.
Еще час просидели. Чувствую, в животе бурчит. Есть хочется, ужас какой-то. Встал и предложил: – Ладно, пошли домой. Не ночевать же на улице.
Глянула мамка на меня, помолчала и, наконец, согласилась: – Пошли, – говорит. Хотя в первый момент точно из вредности хотела еще час просидеть. Да видно у нее в животе тоже барабанные палочки застучали. Она, как с работы пришла, тоже поужинать не успела, голодная.
Как ночь провел, вспомнить страшно. То ли спал, то ли нет. На заре вскочил, как ошпаренный, и к мамке. Пошли, – кричу, – Ее искать!
– Отстань, – отвечает, – Я спать хочу. Отвернулась к стенке и никакого внимания на меня. Я еще минут пять покричал, но все впустую. Махнул я лапой и подался на кухню. Черт, думаю, с тобой. Случится что с Дези, сама себе не простишь.
Часа два еще так просидел. Чуть лапы на себя не наложил. Вдруг, слышу, за дверью шорох, и запах знакомый. Я, как к дверям брошусь, как заору: – Пришла! – Пришла! – Мамка, конечно, сразу же проснулась и побежала дверь открывать. Открыла, а там моя лапочка стоит, глазки щурит, то ли спать хочет, то ли стыдно ей.
– Явилась? Мамка спрашивает. На улице, значит, плохо? А как людям жизнь портить, ты тут, как тут.
Глянула предательница на нее, и осторожно по стенке в квартиру протиснулась.
– Есть хочу, – говорит.
– Что, любовью сыт не будешь? Уже я спрашиваю.
А она на меня никакого внимания, словно нет меня.
Достала она меня, вконец достала. Перегородил я ей путь и говорю: – Раз пришла, входи, но учти, еще раз такое выкинешь, больше не приходи. Живи, где хочешь и с кем хочешь.
