Виктор Балашов - Живи, ирбис!

Львенок Самум — счастливчик: его привязали за ножку шкафа, где хранят артисты свое имущество. Непоседа изловчился открыть лапой дверцу, сграбастал лохматый парик и, урча, как настоящий хищник, принялся кусать его и мусолить. Мишка взревел от зависти и отчаянно заметался на цепи. Поводок вдруг отстегнулся от ошейника, звякнул на пол… Ура! Свободен!

На радостях Мишка помог львенку растерзать парик, развеял по углам клочья волос. Заодно уложил на обе лопатки самого львенка, загнал под стол зайца Барабанщика. Но и этого шалуну показалось мало. Он еще попробовал дотянуться до попугая, клетка которого возвышалась на шкафу.

— Здравствуй, дорогой! — пробормотал вздремнувший было Щелкунчик.

Вместо ответа Мишка слегка тряхнул шкаф. Что тут было! Попка заметался по жердочке и заверещал так отчаянно, будто из него выщипывают розовые перья. Перепуганный медвежонок юркнул через приоткрытую дверь на сцену и затаился в темном углу. Рядом, за тяжелой портьерой, приглушенно журчали мальчишеские голоса.

— Навезли тут звериный детсад! — пренебрежительно фыркнул один. — Львенок с собаку. Цыкни на него — он и лапки кверху! Смотреть не на что! А медвежонок… Ты заметил, Витька? Тюфяк! На дикого зверя ни с какого бока не похож. Да, я на такого сяду верхом и поеду, куда надо. Хотя бы за мороженым.

Рукавичкин слегка попятился. Придавленная лапой ткань пружинисто натянулась, вверху со звоном оборвалась проволока. Портьера мягкой грудой свалилась к ногам. Теперь Мишка, если б пожелал, мог лизнуть хвастунишку прямо в нос. Глаза у паренька округлились и стали похожи на пуговицы, а веснушки на побелевшем лице будто почернели. Паренек зычно икнул, сморщился, словно на него плеснули холодной водой, и с криком «Атас!» кинулся наутек.

Рукавичкин тоже струхнул. В лесу испуганные медвежата спасаются на деревьях. Здесь же Мишка проворно полез вверх по какой-то тонкой зыблющейся стойке. Едва ему удалось закрепиться на узенькой балке, с которой свисала декорация, внизу, на сцене, появилась сутулая уборщица в сером халате.

— Их, сорванцов, учут, зверей им кажут, а они хулиганют! — ворчала она, заглядывая во все уголки. — Повадились на сцене прятаться, бесенята!

Лекция кончилась, в зале защелкали сиденья откидных кресел. А вскоре начался жуткий переполох. Обнаружилось, что от Мишки осталась одна цепочка. Зоя, помощница Марии Егоровны, бросилась во двор: не бродит ли отвязавшийся проказник возле автобуса.

— Медведя ищете, да? — вывернулся навстречу вихрастый паренек с ржавчиной веснушек на носу. — Крепче привязывать надо было, вот что! Он нас с Витькой до самого дома гнал. Всю дорогу рычанье за спиной… А, если б настиг? Ведь от нас бы только мокренько осталось!

— Куда он побежал? В какую сторону? — простонала Зоя, хватаясь за голову.

— Сюда вот! — неопределенно махнул рукой вихрастый.

— Не иначе, домой тронулся, в зоопарк! — заключил шофер. — Погружайте, Зоечка, быстрей свой зверинец, да поедем. Может, еще по дороге нагоним косолапого.

Не успел еще автобус выехать со двора, Мишка облапил край декорации и благополучно спустился на сцену. Повсюду еще стойко держался звериный запах, но своих четвероногих приятелей Рукавичкин нигде не обнаружил. Исчезли и Зоя с Марией Егоровной. Встревоженный медвежонок выглянул из-под занавеса в зал, разлинованный желтыми рядами кресел. Здесь тоже было пустынно и тихо, только от дальних дверей шла к сцене уборщица с ведром. Мишка обрадовался и ей. Перемахнул через рампу и галопом, скользя на гладком паркете, устремился навстречу женщине. Но (попробуй понять этих людей!) уборщица зачем-то бросила ведро и вприпрыжку побежала к выходу. Под ноги Рукавичкину, застилая паром кресла, покатился горячий ручей.

Мишка отряхнул мокрые лапы, подобрался к опрокинутому ведру и в отместку пнул его ногой. Ведро с грохотом откатилось. Игра понравилась. Косматый озорник пихнул ведро еще раз и еще. Потом, облапив его, прижал к животу и понес, пританцовывая, к выходу. Ведро было теплым, забавно позвякивало дужкой. Медвежонок запрыгал боком, вприскочку. Дужка стала отбивать веселую чечетку.

Под эту музыку Рукавичкин выкатился через распахнутые двери в коридор. Игриво покосился на двух девушек, которые при его появлении зачем-то впрыгнули на диван, и замешкался только в углу, упершись ведром в табличку с надписью: — «Балетная студия».

В студии как раз в это время ждали опаздывающую главную балерину, поэтому стук в дверь очень обрадовал учителя танцев.

— Это она! Сейчас начнем репетицию.

Красивым сценическим шагом учитель проследовал к двери, распахнул тугие створки… и остолбенел. Вместо изящной балерины, в дверях грузно переступал с ноги на ногу медведь. Передними лапами он прижимал к животу выскальзывающее ведро, коричневые когти скрежетали по оцинкованному железу.

— Войдите! — пролепетал учитель заготовленные для балерины слова. — Вечно вы опаздываете!

Рукавичкин виновато вздохнул, поудобней перехватил в лапах ведро и протиснулся в дверь. Стайка белоснежных балерин с визгом упорхнула в дальний угол. Учитель, храня на лице одеревеневшую улыбку, пятился прочь от двери, пока не ударился поясницей о рояль.

Только старая подслеповатая пианистка, как ни в чем не бывало, проигрывала наизусть сложный танец. Рукавичкина она заметила, когда тот вплотную подошел к роялю.

— Что вам угодно? — сердито спросила пианистка, вглядываясь в бурую, расплывающуюся фигуру перед собой. Как нарочно, куда-то запропастились очки, которые только что лежали возле нот.

— Чего молчите? Я вас спрашиваю! Да, да, именно вас! — возмущалась пианистка, пытаясь нащупать очки.

Рукавичкин смущенно заурчал.

— Что вы сказали? — гневно переспросила музыкантша. — Вовсе не остроумно! Ни капельки не смешно. Ни вот столечко!

Старушка все еще думала, что перед ней паясничает ряженый озорник из соседнего драмкружка. Мишка подергивал носом и таращил на грозную женщину круглые глазенки, не понимая, чем он мог так рассердить ее.

— Извольте сию же минуту удалиться! Иначе я позову коменданта! — пригрозила старушка.

Рукавичкин не понял ее слов, но то, что ему здесь не рады, было ясно. Слегка выгнувшись назад, Мишка поставил ведро на рояль и, виляя задом, заковылял на задних лапах к выходу.

— Двери полагается закрывать за собой, молодой человек! — крикнула вслед ему пианистка.

Но оскорбленный медвежонок уже спускался на всех четырех по широкой каменной лестнице. Тонким чутьем он безошибочно улавливал все неощутимые для людей струйки свежего воздуха и скоро оказался у выхода. Навалиться плечом на тяжелую входную дверь и прошмыгнуть в образовавшуюся щель было сущим пустяком. Но, увы, вместо знакомого желтого автобуса у подъезда стоял синий с красной каймою милицейский мотоцикл. Мишка прикинул, нельзя ли на нем укатить домой, в зоопарк, как на привычном самокате. Он даже поцарапал жесткие шины, сунул нос под полог прицепной коляски, потрогал блестящий руль… Нет, не то! Все не то!