Джеральд Даррелл - Натуралист на мушке, или групповой портрет с природой
— Пожалуй, мы так и сделаем, — угрюмо согласился Джонатан, — начнем с каноэ.
Упаковав наше оборудование на берегу грязно-коричневого пруда, мы доставили его к реке Уай, которая клокотала среди черных скал. Темные, упругие водяные струи разбивались о камни, образуя облака пены; вокруг стоял неумолчный шум и грохот воды. Ли, взволнованная предстоящим дебютом, была наряжена в алый непромокаемый костюм и ярко-желтый пробковый шлем, который очень к ней шел. Затем ее втиснули в длинное, хрупкое на вид каноэ и спустили на реку в том месте, где течение было спокойным. Здесь она получила свой первый и единственный урок по технике управления каноэ. Но такова сила женского упрямства, что уже через полчаса она управляла лодкой почти так же (если не лучше), чем ее инструктор.
В этом эпизоде мы хотели показать, как человек, управляющий каноэ, заставляет реку себе служить, используя силу течения для продвижения вперед, различные потоки — для лучшего маневрирования, а водовороты в излучинах реки
— в качестве мест отдыха, вроде стоянок на воде. Эти кадры могли послужить иллюстрацией жизни животных, населяющих бурные воды и пользующихся точно такими же приемами для выживания. Одна из камер была установлена на скале напротив порогов, а Ли, сидя в каноэ, в четверти мили вверх по течению ждала знака начала съемки. Сбоку к каноэ была приделана крошечная камера, и вдоль борта от нее тянулся провод к кнопке рядом с сидением. План был таков: достигнув порогов, Ли нажимала кнопку, и камера начинала снимать крупным планом ее саму, окатываемую с головы до ног водой, и разрезающую носом волны лодку. В это время другая камера, расположенная на берегу, делает панорамные съемки. По знаку каноэ отправилось в путь, скользя между острых, черных скал, подскакивая и падая в сверкавшей воде, зарываясь носом в облака пены, словно свинья, копающаяся в букете белых роз в поисках трюфелей. Должен сказать, что Ли управляла каноэ очень уверенно, будто она всю жизнь только этим и занималась, но я все равно волновался и вздохнул с облегчением, когда она преодолела опасное место и остановилась. Тут мы обнаружили, что хотя она и включила камеру вначале, но, проходя пороги и отчаянно работая веслом, чтобы ее не перевернуло, вероятно, случайно нажала на кнопку и отключила камеру. Ничего не поделаешь — пришлось повторить все сначала. Каноэ подняли вверх по течению на четверть мили и моя жена (вообразившая себя старым морским волком), взобравшись в лодку, прошла пороги еще раз, причем каноэ скользило по поверхности и выпрыгивало из воды, словно идущий на нерест лосось. К счастью, на сей раз камера не отключилась.
Как ни трудно вообразить, но все, даже величайшие реки земного шара, такие, как Амазонка, Нил, Миссисипи, начинаются почти незаметно — с маленького, бьющего из земли ключа, и только потом, преодолев длинный путь и накопив силы, становятся могучими и полноводными. Реки, большие и малые, — это кровеносные сосуды Земли, дающие пищу и кров бесчисленному множеству существ, обитающих в воде или живущих по берегам.
Обладая достаточным воображением, можно представить себе, как много обитателей таится в глубине обычного пруда; но ничуть не меньше их живет в быстрых, стремительных водах рек, превосходно приспособившись к экстремальным условиям. У нас уже имелись кадры с некоторыми наиболее необычными речными жителями; снимались эти эпизоды в искусственно созданных условиях, чтобы иметь возможность взглянуть с близкого расстояния на жизнь существ в бурном речном водовороте. Возьмем, к примеру, личинку обычного ручейника. Почти в каждом пруду живет много существ, вьющих себе кокон, а потом камуфлирующих его песком или крошечными растительными остатками. (В детстве я вел себя по отношению к таким созданиям не очень честно. Я вынимал личинку из кокона, а когда она начинала плести другой, подкладывал ей разноцветный материал, например кирпичную пыль или растертый в порошок грифель, и таким образом получал разноцветный чехлик личинки ручейника.) В стоячей прудовой воде камуфляж под растительные остатки вполне сходил, но в быстрой реке нужно было придумать, в дополнение, что-то посущественнее, типа якоря, чтобы домик не унесло течением. В качестве грузила ручейники используют гальку, кажущуюся крошкам-личинкам огромными валунами. Иногда при исследовании каменистого дна ручья поражаешься, когда кучка гальки вдруг начинает двигаться. Другой вид ручейника вообще не имеет кокона, справляясь с течением иным способом и обращая его себе на пользу. Выбрав пещерку между галькой в качестве домика, он плетет сеть и завешивает ею вход, причем концы сети прячет под камешками, чтобы не унесло. Затем, словно прячущаяся за кружевной занавеской старая дева викторианских времен, он сидит и терпеливо ждет, пока щедрая река наполнит его сеть едой.
Еще одно создание, которое, несмотря на свою субтильность, успешно противостоит яростной стихии (пропорциональной по масштабам обрушившемуся на человека Ниагарскому водопаду), — это личинка мошки. Она похожа на крошечную, вытянутую гусеницу с парой огромных, в стиле короля Эдуарда, висящих на голове усов. Личинка сооружает на камнях из слизи валик, напоминающий подушку для иголок, и с помощью нескольких острых, расположенных в хвостовой части крючков прикрепляется к нему; стоя на подушечке, она процеживает воду сквозь усы и вылавливает оттуда корм. Способ кормления с помощью усов — зрелище довольно любопытное. Другой удивительный обитатель рек — рачок-бокоплав. Он совсем не похож на живущих вблизи рек многочисленных представителей класса ракообразных, а выглядит так, будто по нему проехал каток, и потому плыть он может только боком. На самом деле такое сплющенное тело необычайно удобно: почти не оказывая сопротивления потоку, оно позволяет рачку перебираться по дну из одной расщелинки в другую и так плотно там застревать, что никакое течение не в силах его оттуда вымыть.
По прошествии нескольких дней Джонатан, несмотря на плохую погоду, несколько успокоился. Кроме всех связующих кадров со мной и Ли он отснял красочных пятнистых окуней и отличных ныряльщиков — водяных полевок, элегантную норку и семейство одетых в желтое джерси птенцов лысух, чьи красные мордашки делали их похожими на хронических гипертоников. В них есть даже что-то от панков, но, на мой взгляд, они куда милее. Нам удалось заснять превосходные кадры с лебедями, этими воздушными жирафами, которые величаво плыли мимо, погружая длинные шеи глубоко в воду, чтобы достать водоросли, а затем грациозным взмахом перебрасывали корм назад, за спину, где его подхватывала целая флотилия пушистого серого молодняка, следовавшая по пятам за взрослыми в ожидании подачки.
