Они принадлежат всем. Для диких животных места нет - Гржимек Бернгард
Поворот в Гарамба-парк был ничем не примечателен: ни дорожного указателя, ни щита с названием парка — обычное ответвление от основной дороги. Это сделано специально для того, чтобы не приманивать любопытных.
Пятикилометровый путь ведет прямо к дому смотрителя парка. Это современная просторная вилла, построенная всего два года назад. Местечко на языке народности азанде называлось Нагеро, что означает «мать деревьев геро». Эти высокие с раскидистой кроной деревья создают здесь живительную тень над источником чистой ключевой воды.
В красивом строении, стоящем напротив дома смотрителя, размещается настоящий музей. В нем содержатся чучела всех видов животных, обитающих в окрестности: птицы, ящерицы, мыши, хомяки и другие. Но предназначены они отнюдь не для посетителей, а для обучения африканских обходчиков парка. Когда им поручали поймать или наблюдать то или иное животное, они зачастую не могли понять, о каком именно идет речь. Когда же им показывали чучело этого животного, то уже не оставалось никаких сомнений, и ошибки были исключены.
Смотритель находился вдали от дома, в парке, и его помощники уведомили нас, что нам нужно следовать за ним туда. На пароме нас переправили через реку Дунгу. Я обратил внимание на то, что паром был укреплен на пустых железных бочках из-под бензина.
Опять эти бочки! На что их только не используют здесь, в Африке. Они служат непременным строительным материалом: разрезанные, они употребляются для покрытия кровель и для любого другого дела, требующего листового железа; залитые цементом — исполняют роль фрагментов толстых колонн; затянутые с двух сторон кожей — превращаются в огромные барабаны, которыми сзывают на работу людей; кроме того, они же — печки, резервуары для хранения воды, цветочницы, трубы, устои мостов, ведущих через овраги и пересекающих шоссейные дороги, — словом, все на свете.
Чтобы пересечь национальный парк Гарамба в одном направлении, нужно проехать 120 километров, из них первые 40 с большим удобством по проторенной колее: смотритель парка проезжает по ней по меньшей мере раз в день.
Рядом со мной сидит африканский обходчик парка, поехавший с нами в качестве проводника. Внезапно он кладет свою руку на мою и дает мне понять, что следует остановиться. Мы осторожно притормаживаем и тут же замечаем с правой стороны четырех жирафов, которые поспешным галопом приближаются к нам и с любопытством разглядывают нашу машину. Остановились всего в каких-нибудь 80 метрах, стоят и смотрят. Нам с Михаэлем еще ни разу не приходилось тогда видеть свободно живущих жирафов: в прежние годы мы бывали только в Западной Африке — в Гвинее, на Береге Слоновой Кости, в Верхней Вольте. Там мы ничего подобного не встречали.
А через мгновение у меня и вовсе перехватило дыхание и сердце бешено заколотилось: оглянувшись назад, я увидел целую компанию коровьих антилоп, этих удивительных созданий с противоестественно длинными мордами и смешно торчащими рожками. Это наиболее любопытные из всех антилоп: по-видимому, у них повсюду расставлены дозорные, потому что они тут же прибегают, когда появляется что-либо достойное их внимания. И убегают они тоже позднее всех других, если начать к ним приближаться.
Мы очень медленно продолжаем двигаться дальше по кочковатой степи. Впереди нас бегут около 20 цесарок с их неизменной оборкой вокруг шеи; самец-бородавочник стоит на обочине дороги с высоко поднятым хвостиком и долго провожает нас глазами. Через 100 метров мы увидели и его супругу с поросятами подросткового возраста.
Бородавочники кажутся уродливыми лишь тогда, когда рассматриваешь их несуразную голову в непосредственной близи, в зоопарке. Здесь же, на воле, я подивился их стройной комплекции: издали они напоминали скорее антилоп, чем свиней. Поскольку они объявлены вредителями и на них повсюду ведется неограниченная охота (которая облегчается еще тем, что эти животные ведут дневной образ жизни), бородавочники, как правило, очень пугливы и осторожны.
Ho, как выяснилось, на это далеко не всегда можно полагаться. Так, один обходчик национального парка в Уганде в прошлом году наткнулся на целую семью бородавочников. Отец и мать мгновенно исчезли в кустах, а поросята упали в траву и притворились мертвыми. Однако, как только этот человек поднял одного поросеночка, тот резко заверещал и начал дрыгать всеми четырьмя ножками, стараясь вырваться. В ту же секунду мамаша, грозно сопя, выбежала из своего укрытия и направилась прямиком к обидчику. Тот с испугу выронил поросенка, после чего все семейство кинулось бежать в одну сторону, а обходчик — в другую.
Должен сказать, что бородавочники, живущие в нашем зоопарке, тоже не отличаются особой любезностью. Когда их постоянный служитель находился в отпуске, замещавшим его людям приходилось привязывать к дверям стойла длинную проволоку, чтобы иметь возможность закрывать дверцу снаружи, стоя за оградой. А для того чтобы загнать этих своенравных постояльцев на ночь из загона в стойло, пользовались деревянными щитами и метлами, с помощью которых люди совершали весьма робкие вылазки в загон бородавочников. А те неизменно оказывали самое активное сопротивление, воинственно подняв кверху свои смешные хвостики. Для меня было весьма впечатляющим наблюдать, как старый смотритель, вернувшись из отпуска, отправился к своим бородавочникам, чтобы загнать их на ночь домой. Как ни в чем не бывало, он вошел к ним в загон и, ворчливо осыпая их упреками за непослушание, тоненькой хворостинкой погнал впереди себя, при этом раздавая самым нерасторопным шлепки по заду!..
Едем дальше. Вдали стоят слоны. Через 10 километров — новый сюрприз: прямо посреди дороги сидит маленький львенок и удивленно нас разглядывает. Мы останавливаемся и замечаем в пяти метрах от него львицу с еще тремя львятами. Они тоже заинтересовались нами и подходят почти вплотную к радиатору. Я поспешно вешаю на шею свой фотоаппарат и как можно незаметнее стараюсь боком выскользнуть из машины. Но львица осторожнее меня — она тут же уходит в укрытие из низкого кустарника.
Глава семейства — роскошный лев сидит в это время в некотором отдалении и с большим интересом следит за моими манипуляциями. И только когда я уже снова сел в машину, то понял, как легкомысленно только что действовал. Происходит это с подобными мне людьми оттого, что, когда дома привыкаешь целыми днями иметь дело со всякого рода дикими кошками, которые становятся до того ручными, что их безбоязненно можно даже погладить, начинаешь воображать, что и с живущими на воле хищниками можно обращаться подобным же образом…
Смотрителя национального парка мы догнали, проехав довольно большое расстояние.
Быть директором зоопарка, на мой взгляд, профессия чрезвычайно интересная. Но ни один смотритель национального парка, я думаю, не захотел бы со мной поменяться. Здесь он один в своем огромном царстве с его пятьюстами белыми носорогами и тремя тысячами слонов. По его владениям не слоняется толпа посетителей, которые норовят каждое животное погладить или угостить кусочком сахара, засыпают вас самыми нелепыми вопросами и повсюду разбрасывают пустые коробки из-под сигарет или оберточную бумагу от бутербродов. Нет, такому смотрителю, как этому в Гарамба-парке, куда прекрасней жить! Он здесь нечто вроде архангела Гавриила, стоящего с пылающим мечом во вратах своего парка и защищающего его мирных обитателей от непрошеного вторжения.
Что касается нас, то к нам этот «архангел» проявил исключительную любезность. Прямо возле самой дороги он указал мне место, которое назвал «Cabinet de Rhino» — «кабинет носорогов», или попросту «носорожьей уборной». Я не сразу понял, в чем дело, но потом вспомнил, что носороги всегда стараются откладывать свой помет в одно и то же место, образуя большие кучи, которые время от времени разгребают своим рогом и разбрасывают по сторонам. Делается это, несомненно, с целью пометить свой участок, чтобы каждый посторонний носорог сразу узнавал, что эта территория уже занята законным владельцем.
