Джеральд Даррелл - Натуралист на мушке
Мы доехали до того места, где начинались барханы, и Эластер обратил наше внимание на то обстоятельство, что если с одной стороны дороги багги присутствовали в изобилии, то с другой стороны их не было совсем. И вот, следуя указаниям нашего режиссера, мы свернули с шоссе на колею, петляющую между дюнами. Очень скоро мы поняли, почему на этой стороне шоссе полностью отсутствовали багги. На участке дороги, наиболее удаленном от автомагистрали и цивилизации, наша машина провалилась в песок по самые оси и намертво застряла. Пола, Ли и я прошли две мили до шоссе, а затем еще две мили до ближайшего гаража, где имелся грузовик, способный вытащить нашу машину из песка. Мы вернулись в свою гостиницу лишь поздно вечером, в состоянии крайнего раздражения, сожалея не только о потраченном впустую дне, но также и о том, что мы задолжали полицейскому управлению двадцать пять долларов.
Но это был наш единственный неудачный день; остальные съемки в пустыне прошли просто превосходно. Погода стояла чудесная, начиная с восхода, когда восхитительные зеленые, розовые и лиловые облака постепенно таяли в первых лучах солнца, окутывающего кактусы золотистым маревом, и до позднего вечера, когда огромное небо (в пустыне оно почему-то кажется в два раза выше) окрашивалось в багрянец и пурпур такой необычайной глубины, что знаменитые закаты Тернера в сравнении с ними показались бы анемичными.
Одной из замечательных особенностей съемок нашего сериала была быстрая смена декораций. Только что вы утопали по колено в снегу, а в следующую минуту обливаетесь потом в тропическом лесу. Вот вы плывете в лодке по английской реке, а через мгновение вы уже находитесь в каноэ, плывущем над коралловым рифом. И вот, в данном случае, мы покинули леса гигантских кактусов Аризоны и вылетели на встречу с холмистыми саваннами Южной Африки, в крупнейший природный резерват с чудесным названием, словно бы позаимствованным у Райдера Хаггарда, — Умфолози.
Приближение к этому удивительному месту служит самым радикальным и действенным средством, открывающим глаза на всю серьезность современных экологических проблем из всех когда-либо испытанных мной. Вы едете миля за милей по зеленой холмистой саванне, которая смутно напоминает вам уголки родной Англии. Вы также смутно сознаете, что росшие здесь леса были сведены, чтобы уступить место этой саванне, которая хотя и кажется плодородной и зеленой, в действительности вся почва здесь выжжена, эродирована и вытоптана скотом. Но все эти мысли достигнут вашего сознания лишь после того, как вы достигнете Умфолози. Вы едете через эти пологие зеленые холмы, покрытые редкой растительностью, и тут внезапно видите перед собой ограду, а за ней ту Африку, какой она была до появления здесь белого человека и демографического взрыва среди африканцев. Великолепные заросли акации, сочные луга, гигантские пузатые баобабы — вся эта пышная растительность, которую нужно увидеть, чтобы поверить в ее существование.
Те из читателей, кто, подобно мне, уже топчется на границе весьма зрелого возраста, возможно, помнят Джуди Гарланд в фильме «Волшебник страны Оз». В самом начале ее домик подхватывает ураган и переносит через радугу. До этого момента фильм черно-белый, но как только домик вновь оказывается на земле и Джуди Гарланд робко приоткрывает дверь, краски «Technicolor» предстают во всем своем великолепии. Приближение к Умфолози произвело на меня примерно такое же впечатление. Вы едете, наблюдая вокруг себя лишь созданный человеком и им же оскверненный ландшафт, но не сознаете полностью, что сделали с природой представители вашего вида, поскольку рядом нет цветных кадров для сравнения. Но стоит оказаться у ограды, за которой находится кусочек первозданной Африки, и даже такие люди, как я (хорошо знакомые с мировыми проблема ми охраны окружающей среды), испытывают настоящее потрясение. Вы внезапно понимаете, что всю дорогу ехали по некоему подобию искусственной пустыни и вот наконец прибыли в оазис — за стальными прутьями.
Попав на территорию резервата, вы замечаете не только разительный контраст в растительности, но также и то, что окружающий ландшафт ожил за счет многочисленных животных. Зебры, в полосатых костюмах викторианских денди, скакали легким галопом рядом с машиной, игриво перебирая копытами. Неподалеку от них выделывали курбеты голубые гну, чьи причудливо изогнутые рога заставляли вас подумать, что они смотрят на вас через очки. Для таких нескладных созданий они поразительно проворны. Стадо бегущих антилоп гну больше всего напоминает балет, поскольку они постоянно разворачиваются, прыгают и скачут, в одно мгновение почти встают на голову, а в следующее — взмывают в воздух и совершают сложный пируэт. Когда зебры и гну скакали среди кустарника, они спугивали стайки пурпурно-фиолетовых скворцов и небольшие группы птиц-носорогов с огромными крючковатыми клювами и алыми сережками. Они вышагивали торжественно, словно солдаты караульной службы, и взирали на нас огромными выразительными глазами, окаймленными густыми, необычайно сексуальными ресницами. Мы проехали по парку еще около мили, когда увидели его главного обитателя — белого, или широкомордого, носорога. Эти гигантские, величественные животные (самые крупные наземные млекопитающие после слона) одно время находились на грани полного исчезновения. К счастью, в последний момент были приняты меры по спасению этого древнего великана, и теперь в Умфолози, как и других частях Южной Африки, их численность постепенно увеличивается. Встреченный нами крупный самец величественно вышагивал между деревьями, и его огромную голову украшал четырехфутовый рог, изогнутый, как ятаган. Несколько птиц сидели на его спине, словно украшения на каминной полке. Время от времени, когда массивные ноги носорога прочесывали траву, беспокоя мелких животных или кузнечиков, птицы слетали со своего движущегося насеста, ловили насекомое и возвращались на спину носорога, чтобы съесть его там. Мы остановили машину в тридцати футах от него, носорог тоже встал и внимательно осмотрел нас безмятежным взглядом. Затем, глубоко вздохнув, он пересек дорогу перед нами и скрылся в зарослях акации.
Проехав еще не более полумили, мы наткнулись на группу животных, которых я считаю самыми красивыми среди всех млекопитающих, — жирафов. Их было пятеро: трое неторопливо объедали верхушки акаций, в то время как двое других, у которых, очевидно, был медовый месяц, вели себя с потешной безрассудностью. Повернувшись друг к другу, они так хитроумно переплетали шеи, словно были лебедями, а не жирафами. Они обменивались жаркими поцелуями, просовывая языки в рот партнеру с таким сладострастием, которое можно увидеть разве что во французском фильме и которое никак не ассоциируется с жирафами. Подобно всем влюбленным, им не было никакого дела до всего происходящего вокруг, и даже когда мы, выйдя из машины, подошли достаточно близко, они не обратили на нас ни малейшего внимания. Распрощавшись с жирафами, мы подъехали к на редкость непривлекательному комплексу блочных зданий, построенных южноафриканским правительством, чтобы продемонстрировать туристам свою любовь и заботу. Это было примерно то же самое, что жить в плохо спроектированном общественном туалете, но окружающая нас природа с лихвой компенсировала все бытовые неудобства.
