Сергей Кучеренко - Встречи с амурским тигром
…Успокоив собаку, как всегда в таких случаях, почесыванием за ушами и поглаживанием лба, Круглов осторожно приоткрыл дверь, снял с гвоздя ружье и зарядил его. Посветил фонариком — ни следов у дворика, никого и ничего у стены леса. Крикнул: «Кто ходит?» Ответила лишь россыпь эха. Он знал, что эхо — к осадкам. К снегу, значит. И стал планировать работу на снегопадную погоду, продолжая размышлять при этом о странном поведении собаки.
Управившись с неотложными делами и устало укладываясь спать уже глубокой ночью, Круглов отправил беспокойно ходившую по избе и все так же нервничавшую собаку под нары и потушил лампу. Но еще не перелилась его дрема в сон, как покой опять зашевелили постукивание собачьих когтей по полу и тот же нерешительно приглушенный рык все с тем же странным постаныванием. Когда Фея остановилась у черного прямоугольника окошка, Круглов подошел к нему, не зажигая лампу, пригляделся… Белая, залитая полной луной снежная поляна, в пяти метрах от избушки поленница дров, правее — навес для разного скарба, слева помойка, а за ними — темные зубья еловых вершин и кедровых вперемежку с метлами раздевшихся на зиму берез, дубов, ильмов… Тысячу раз им виденное.
Вытряхнув из пачки сигарету, потянулся за спичками и замер: в четырех метрах от окна по снегу беззвучно плыла плотная, резкая тень, исходящая вроде бы из ничего. И лишь когда эта тень застыла, Круглов рассмотрел едва заметного в потоке лунного света тигра. Он не успел понять и оценить обстановку и не пошел еще к ружью, как громада зверя снова растаяла в том мертвом лунном свете, а по снежной белизне поплыла та же тень. Поплыла все так же беззвучно, заворачивая за угол избы.
Окно в ней имелось только одно. Маленькое. Как и во всех таежных строениях.
Круглову чувство страха было ведомо, хотя и с полным основанием слыл он в промхозе и селе охотником смелым и решительным. Но он никогда не давал страху волю. И теперь, ощущая участившееся сердцебиенье и не пропуская ком из груди к горлу, он взял ружье, проверил, заперта ли дверь, пододвинул к окну табуретку и присел, не забыв поджечь сигарету, отвернувшись от окошка. Он еще не думал, как разрешить очень опасную и совершенно необычную ситуацию, и торопливо искал объяснения ей.
…Он вырос в таежном селе в семье потомственного промысловика, с детства постиг премудрости охоты, законы и тайны уссурийской тайги и всего в ней сущего. Повадки тигра, как, впрочем, и всех здешних зверей, птиц и прочих обитателей, ему были известны не понаслышке. Следы амбы он встречал на своем участке почти каждодневно и трижды сталкивался с этим строгим и грозным, тоже потомственным охотником, глаза в глаза. Всех троих мог застрелить, но встречи оканчивались бескровно: Круглов законы чтил строго, за свои немалые лета ни разу не преступив черту дозволенного. А правила охоты для него были законом особым, и он их пунктуально соблюдал вовсе не из боязни расплаты за браконьерство, а по совести честного человека, не считающего, что на его век таежных богатств достанет, а после него, мол, хоть трава не расти.
Да, повадки тигра Круг лов знал досконально. Знал, что у этого могучего зверя в отношении человека тоже есть закон: не тронь двуногого, если он не поднимает на тебя оружия и не покушается иным манером. Закон этот терял силу редко, и почти всякий раз по вине человека, преступившего его черту. Преступившего раз, чтобы потерять после этого всякое желание и даже способность преступать.
В прошлую зиму в кругловских угодьях объявился тигр с вовсе не царственным, более того, лишенным обыкновенного чувства собственного достоинства поведением. Он регулярно ходил по охотничьим тропам, сбивал капканы, съедал приманку, прибирал попавшихся в них зверьков, вынимал из петель зайцев, обглодал туши двух изюбров и кабана, которых охотник не успел вывезти на базу. По всему видно, что зверь этот был старчески немощным или покалеченным, и все же на большее чем мелкое воровство он не решался, обходя охотничьи избушки дальней стороной и умело избегая встреч с промысловиком.
А этот дерзко подошел к человеческому жилью на расстояние прыжка. И подошел не только что, несомненно, несколько часов назад, как раз когда собака сникла и запросилась в избу.
По давнему обычаю, в новогодние празднества промысловики возвращаются в села повидаться с семьями, отмыться-отпариться в бане, сдать в промхоз пушнину и дикое мясо, пополнить продукты, боеприпасы… И не в последнюю очередь профессионально пообщаться. Так вот. Владелец соседнего промыслового участка сокрушенно пожаловался Круглову: тигры одолели. Супружеская пара всесильных обзавелась очередным потомством и повела вдруг себя агрессивно: пугала давно знакомого им охотника ревом, следила за ним, нахально присваивала отстрелянных изюбров и кабанов, даже разоряла лабазы. И ведь вполне сытыми были, хотя чушек сильно поубавилось да и «изюбряков», видать, было негусто. «Должно быть, понимают, что мало ихнего зверья стало, и гонят меня со своих владений как соперника», — заключил сосед.
О другом же рассказал с явной озабоченностью. «В начале этого декабря появился на моих угодьях старый тигр — следы лап шляпой не закроешь, лежка на снегу под три метра. Уйду из какой избы — разграбит ее, помойку переворошит… Даже канистру с керосином изжамкал, хотя тупыми зубами не смог прокусить железо. Приманки не успеешь наживить — пройдет по ним и обчистит. А потом вовсе обнаглел. Под утро было. Еще спал я… Сплю, значит, спокойно, и вдруг в дверь как мешком картохи ударило, даже скрипнула моя хата и посуда звякнула. Думал, с чердака что свалилось… Но там не стал я держать ничего, кроме капканов, да и упади те, звук был бы иной. Пошел с фонариком поглядеть, а дверь снаружи так плотно подперта, что и на щелочку не приоткрылась. Уперся в нее посильнее, а с улицы зарычал тигр… Слыхал ли ты про такую наглость?»
Разговорившись, вспомнили разное. Там-то тогда-то поселился привыкший к человеку хищник рядом с селом, даже на сеновале устроился, ночами шастал по улицам и давил все, что в лапы и зубы попадалось. По темноте люди в нужник ходить боялись. В другом месте полосатый нахал и днями бродил по дорогам, не таясь людей и не обращая на них, не дающих отпора, внимания. Встречным путникам даже дорогу не уступал. В третьем месте за месяц четверть сотни бычков передавил, а потом понравилось страшилищу загонять появившихся в лесу людей на деревья… Подобное собеседники могли бесконечно перечислять и дальше, но Круглова больше интересовал явно не завершенный рассказ таежного соседа: «Ты, Васильич, доскажи-ка, чем закончилось-то». И Васильич вернулся «к тому».
