Иосиф Халифман - Операция „Лесные муравьи"
Как видим, в одном и том же месте одни и те же муравьи ведут себя в зависимости от условий неодинаково. Еще более отчетливо изменяются повадки в разных местностях. Обитатели глинистых оазисов пустынные Афеногастер забивают свои гнезда зерном, а на благодатных приморских лимонных террасах те же Афеногастер запасают семян — диких льнянок, вероники, дымянки — совсем немного. В умеренно теплых и относительно сырых местностях муравьи Соленопсис не столь рачительны, как в сухих и жарких.
Гнёзда жнецов окружены кратерообразными валами, каких другие муравьи не строят. Кроме земли и песка, выброшенных при сооружении гнезда, в этих валах много шелухи семян, зерновых оболочек. Вход прорыт обычно в центре чисто выполотой площадки.
К вечеру, перед заходом солнца, многие жнецы закрывают входы, заваливая их сверху мелкими камешками, а затем передними ножками забрасывают слоем песка или пыли. Утром пыль разгребают, а камешки, закрывавшие вход, уносят. Делают это запоздавшие, которые вернулись, когда входы были уже закрыты. Разумеется, ночуют они под открытым небом, вне гнезда, отчего многие становятся жертвой хищников, гибнут от холода. Зато семья почивает спокойно.
В особенно жарких районах гнездо закрывают не на ночь, а днём. И здесь оставшиеся за порогом обречены. Когда температура почвы превышает 55°, они гибнут через полминуты. Естественно, на промысел жнецы выходят лишь когда спадет жара.
Муравьи-жнецы вооружены относительно слабым жалом, однако и им они тоже пользуются. Солдат у них, как правило, нет. Некоторые, похожие на воинов Феидоле, своими сильными челюстями размалывают принесенные с поля твердые зерна. Но эти живые жернова живут только до осени, новые же выводятся с весны.
Кормовые вылазки жнецов прослежены не хуже, чем походы листорезов или марши кочевников. Сначала масса насекомых все более оживленно снует по поверхности гнезда — изнутри вскрывает новые ходы. Фуражиры растекаются в нескольких направлениях и исчезают. Затем в поле зрения в разных местах обнаруживается то муравей, несущий в челюстях зерновку падалицы, то взбирающийся по стеблю к колосу, ещё дальше — муравей уже на колосе спиливает челюстями колосок. Колосок падает, и его подбирает внизу один из свободных носильщиков, снующих здесь во всех направлениях. И вот уже стягиваются, сбегаются на дорогу грузчики, возвращающиеся к гнезду.
Собирая в пустынных районах семена саксаула, жнецы на месте сгрызают с них крылатку и оставляют её, а зерно уносят. Теперь ветер не помешает им доставить груз к цели. Чем ближе к гнезду, тем больше носильщиков на дорогах — число их с каждой минутой возрастает, они несут в челюстях кто обломок зерна, кто колосок, семянку или только пленку шелухи, а кто и просто комочек земли.
Совсем немного времени проходит после того, как первые группы сборщиков покинули муравейник, а авангарды нагруженных фуражиров уже стягиваются к входам в гнездо.
Здесь на подступах к дому суетится множество муравьёв, которые на первый взгляд просто путаются под ногами, мешают грузчикам. На деле они представляют что-то вроде живого сита, сквозь которое процеживается поток сносимого корма. Каждый приближающийся к гнезду муравей, как и его ноша, многократно ощупывается усиками сначала на дальних рубежах, а там и привратниками. Всё сомнительное задерживается, всё неприемлемое отсевается. Иные из стражей выбегают навстречу носильщикам и, то ли помогая им, то ли на ходу проверяя их ношу, вместе с потоком возвращающихся подходят к гнезду.
Описываемые здесь сценки исполнены физиологического смысла: они наглядно представляют в действии одно из слагаемых присущей живому избирательности — его защитные барьеры и фильтры.
Итак, носильщики сносят в гнезда спелое зерно. Сносят они его, можно думать, для пропитания, — какой иной в нём прок? Однако для точности следует проверить, куда именно это зерно используется, а проследить путь зерна в муравейнике не просто. При раскопке удается вскрыть только верхние галереи, а все, что глубже, ускользает от наблюдения. Жнецы гнездятся глубоко, нижние камеры лежат немногим выше уровня грунтовых вод, штреки, ведущие к этим камерам, имеют иногда метров по 20–25, а то и больше. В верхних галереях семена лежат, как правило, вперемешку с крохотными пустыми ракушками, которые тоже почему-то доставляются сюда муравьями. Похоже, в верхних галереях идёт сортировка семян; возможно, тут их отделяют от шелухи и оболочек. Если бы после этого семена сразу поедались, не о чем было бы и говорить. Но они поступают теперь в глубокие отсеки, ссыпаются в подземные закрома.
Во многих лабораториях делали попытки воспроизвести процесс в обычном стеклянном муравейнике, но безуспешно: в искусственные гнезда жнецы зерно не сносят. Возможно, инстинкт провиантирования просыпается у них, лишь когда построены глубокие штреки и камеры, где в обычных гнёздах хранится зерно.
Естественно ожидать, что в глубоко расположенных и, значит, сырых горизонтах почвы семена прорастут.
Так оно и получается, если несколько дней подряд перехватывать уходящих из гнезда фуражиров и не давать им вернуться. Семья слабеет, в ней не остаётся сил управляться с семенами. Когда же муравьёв достаточно, семена в сырых камерах гнезда не прорастают.
Высказывались предположения, что всхожесть семян подавляется действием муравьиной кислоты, что муравьи механически убивают зародышей. Другие исследователи склонялись к мысли, что муравьи не тормозят прорастание, а наоборот, способствуют ему: не случайно в гнездо они доставляют также и прорастающие семена, а вокруг часто бывают разбросаны обгрызенные ростки.
Сейчас множество предположений отсеялось и кое-что прояснилось. В сухую, солнечную пору жнецы извлекают из гнезда отсыревшие семена и раскладывают их на прогретом склоне кратера. По рассыпанным тонким слоем зерновкам в разных направлениях шмыгают юркие муравьи, постоянно переворачивая их. Часть отсыревших семян набухла и прорастает, однако это, так сказать, на руку (на жвалы) муравьям, и не только потому, что с наклюнувшихся семян легче снимается несъедобная плёнка.
У пробудившихся к жизни семян крахмал эндосперма переходит в растворимые сахара, пробуждая к развитию зародыш. Но когда семя выгоняет росток и зачаток корешка, который мог бы впиться в землю, муравьи сразу сгрызают их. Прорастание идёт, таким образом, без роста, и весь крахмал семени постепенно переходит в сахар. В общем муравьи осолаживают зерно, причем и осоложенное, оно съедается не сразу. Дальнейшие его приключения долго оставались непрослеженными, потому что зерно разгрызают и измельчают. Методическая работа муравьиных челюстей превращает содержимое подземных закромов в розовато-коричневую массу, которую иногда можно видеть рассыпанной вокруг муравейника. Эту массу — она кажется выброшенной из гнезда песчаной пылью — муравьи при первой возможности снова и снова просушивают.
