Борис Сергеев - Живые локаторы океана
Беседа с попугаем может быть достаточно содержательной. Попугай Коля из Конго, несколько лет назад получивший прописку в Ростове-на-Дону, знает 170 фраз; самые длинные из них состоят из 12 слов. Когда у него хорошее настроение, он поет: «Капитан, капитан, улыбнитесь...», а когда плохое, выводит грустно, со слезой: «Разлука ты, разлука...»
Беседа с таким «лингвистом» может быть достаточно осмысленной. Серый африканский попугай жако, по кличке Вовочка, которого привезли в Ленинград моряки, истерично кричал: «Пить! Пить!», когда обнаруживал, что в поилке высохла вода, или безапелляционно заявлял своему хозяину: «Вовочка хочет салата», если у него возникало желание пощипать зелень. А на вопрос: «Как жизнь?» – философски отвечал: «Как в сказке!»
Нередко одаривает слушателей своей мудростью попугай но кличке Кукси. Однажды первоклассник, сынишка хозяина попугая, пришел из школы весь в слезах: по дороге домой он вручную выяснял свои отношения с товарищами.
Естественно, птице нелегко постигнуть человеческие горести, нелегко понять причину мальчишеских слез. На стандартный вопрос вернувшегося с работы хозяина: «Как, Кукси, наши дела?», попугай, скорбно склонив голову и пряча глаза, ответил: «Опять двойка!»
Как видите, попугай – неплохой собеседник. Больше никто из животных, даже мудрые обезьяны, не способны к речевому общению с человеком. Только некоторых врановых птиц, при известном терпении и настойчивости, можно обучить выговаривать десятка два слов. При определенной снисходительности к собеседнику этого вполне достаточно, чтобы скоротать вечер за приятной беседой.
Уже одно то, что собственный язык животных врожденный, достаточно убедительно говорит о его крайней примитивности: в генетических программах могут быть предусмотрены лишь самые важные сообщения, самые универсальные ситуации. Однако само слово «язык» завораживает, невольно заставляет искать среди животных уникумов, с которыми можно побеседовать на равных. И если даже птицы с их крошечным примитивным мозгом могут копировать человеческую речь, почему не допустить такую же способность у существ, несомненно, более умных и способных. Находки, изредка случающиеся в этой области, в руках не слишком строго относящихся к своим научным сообщениям или чрезвычайно увлекающихся ученых и, тем более, журналистов, обычно тут же превращаются в легенды, имеющие весьма мало общего с действительностью.
Два десятилетия назад американский ученый Дж. Лилли, чьи эксперименты получили широкую известность, задался целью обучить дельфина английскому языку. Трудно судить, насколько он верил в осуществимость своей программы. Проще всего допустить, что подобная работа хорошо финансировалась.
А какую шумиху можно организовать в США вокруг дельфиньей проблемы и сколько выколотить из нее денег, легко догадаться, познакомившись с недавно прошедшим у нас американским фильмом «День дельфина». Так или иначе, но Лилли публично заявил, что через десять-двадцать лет человечество наладит связь с представителями других биологических видов. Ученый систематически проводил уроки английского языка с бутылконосыми дельфинами и, как ему казалось, добился значительных успехов. В книгах и статьях он поведал миру, что дельфины, обучающиеся в его лаборатории на острове Сент-Томас, подражают человеческой речи.
Самым сенсационным было заявление дельфина Лиззи, сделанное ею за несколько часов до смерти. В конце рабочего дня, когда усталые исследователи торопились закончить эксперимент, вмешавшись в человеческий разговор, Лиззи выкрикнула: «This is a trick» («Нас обманули»). Впрочем, Лилли допускает, что это было недостаточно точное воспроизведение фразы «It’s six o’clock» («Уже шесть часов»).
Реплику Лиззи зафиксировал магнитофон; однако мы, наверное, так никогда и не узнаем, что она имела в виду. Как объясняет Лилли, слова, произносимые афалинами, трудно узнать из-за специфического дельфиньего «акцента». Подражая звукам человеческой речи, животные якобы используют все свои акустические возможности, включая ультрачастотные компоненты. Чтобы сделать высказывания дельфинов понятными для человека, Лилли отфильтровывал все звуки выше 5 кГц, а лежащие ниже – усиливал. Кроме того, – при прослушивании скорость воспроизведения звуков уменьшали в 4–16 раз. Но и в этом случае, по словам Лилли, чтобы узнать в издаваемых дельфином звуках английские слова, нужно было привыкнуть к дельфиньему «акценту» (точнее – обладать известной долей фантазии). Лилли признается, что даже среди его сотрудников, постоянно общающихся с теми же животными и, видимо, достаточно хорошо освоившими дельфиний «акцент», далеко не все разделяют уверенность, что дельфины подражают человеческой речи. Судите сами, насколько велика достоверность выводов американского специалиста по контактам с китообразными.
Лилли настойчиво добивался установления контактов с дельфинами. В одном из экспериментов его сотрудница Маргарет Хад провела наедине с юным дельфином по кличке Питер два с половиной месяца. Они жили в одном общем бассейне и ни на минуту не расставались. Питер предпочитал держаться на глубоких его участках, а Маргарет, по вполне понятным причинам на мелководье, спать она забиралась на подвешенный к потолку помост, служивший ей постелью.
За время совместной жизни человек и дельфин сумели подружиться. Первые слова, которым обучился Питер, были «ball» («мяч» – любимая игрушка дельфина) и «hallo» («алло» – начало всех телефонных разговоров, являющихся сигналом к перерывам в играх и уроках). Несомненно, Маргарет отлично разбиралась в интонациях своего ученика, но и она вынуждена была признать, что даже в конце эксперимента эти слова произносились дельфином по-прежнему очень нечетко.
Оставим лингвистические чудеса на совести Лилли и не будем огорчаться тем, что встреч с говорящими дельфинами в ближайшие десятилетия не предвидится. Гораздо важнее выяснить, на каком языке интеллектуалы моря ведут беседы в своем кругу. Проще всего допустить, что для общения служат звуки. Звуковая сигнализация очень широко распространена в животном мире. Она имеет определенные преимущества перед зрительной и обонятельной, так как позволяет обмениваться сигналами на весьма значительном расстоянии и ночной мрак для нее не помеха. Хорошее развитие звуковоспроизводящего аппарата и отличный слух дельфинов позволяют предполагать, что их система коммуникации должна быть звуковой.
Наблюдения за животными на воле и специально поставленные эксперименты подтверждают, что они пользуются звуковым языком. Американский зоопсихолог Д. Бастиан задался целью узнать, систематически ли дельфины обмениваются информацией и насколько полно информируют друг друга об изменениях в окружающей среде. Результаты этих интересных экспериментов приводятся в сотнях книг, статей и рассказов.
