Сабина Кюглер - Ребенок джунглей: Реальные события
Западная особенность планировать жизнь на десять и более лет вперед поначалу меня сильно удивила. Это был совершенно иной стиль мышления, который я поняла и приняла только спустя годы. Я видела на множестве примеров, что планировать просто необходимо, но понятия не имела, как это делать в реальности. Есть множество книг и курсов, касающихся менеджмента времени. Но никто не собирался разъяснять мне разницу в жизненных ритмах джунглей и цивилизованного города. Лишь в тридцать лет, то есть совсем недавно, я научилась планировать собственную жизнь. Потребовалось очень много времени, чтобы я научилась ощущать новый бег времени. И пользоваться им.
Добрые духи, злые духи
Я не слишком часто откровенничала с местными друзьями, у нас не принято было раскрывать друг перед другом свою душу. Нас больше волновали повседневные заботы, реальность, наши игры, люди и животные. Но все же иногда такие разговоры случались.
Я стояла с Бебе на берегу. Вонь была ужасная. Только что причалили две лодки. В одной лежал мертвый юноша лет двенадцати—тринадцати. Его тело, сплошь покрытое мухами, сильно раздулось. Когда я его увидела, мне стало нехорошо.
Мать убитого сидела в лодке и гордо смотрела на меня. Обычно фаю оставляли умерших в своих хижинах. Но она стала пытаться вынуть тело из лодки. Тут подошел Накире и попросил отвезти его в другое место. Женщина разозлилась и закричала, что ее сына убило проклятие. Она повторяла это снова и снова. Однако Накире настоял на своем, и женщина покинула нашу территорию.
— Наверняка его убил Торе, — сказал Бебе испуганно, когда туземка наконец уплыла. — Сегодня вечером останусь у себя в хижине. Он может вернуться и убить меня!
— Кто этот Торе? — спросила я.
Бебе оглянулся, придвинулся ко мне поближе и прошептал:
— Это злой дух. Он приходит по ночам из джунглей и съедает кого-нибудь.
— Если он съел юношу, почему же его тело осталось? — спросила я.
— Он ест не само тело, а жизнь, которая в теле, — ответил Бебе.
— А как зовут доброго духа? — продолжала допытываться я.
Бебе был озадачен:
— Что за добрый дух? Никакого доброго духа нет!
— Как же, если есть злой дух, должен быть и добрый, — настаивала я.
Бебе смущенно посмотрел на меня. Нет, добрых духов здесь явно не водилось. Как печально, подумала я. Теперь я знала, почему фаю так не любят выходить из домов по ночам.
В ту ночь мне приснился кошмар. Будто у двери стоит фигура, большая и страшная, с черной кожей и острыми зубами. Она смотрела на меня и медленно подходила к моей кровати. Я спряталась под одеялом, надеясь, что чудовище не проберется сквозь москитную сетку. Но все равно было очень страшно. Неужели мою жизнь тоже съедят? Я начала молиться. Проснувшись утром, я успокоила себя тем, что это был всего лишь страшный сон. Но что если действительно есть злой дух, который съедает жизнь в теле?
Жизнь в джунглях была полна загадок и тайн. Джунгли — это мир, где реальность соседствует с фантазией. Но я все равно верила в доброго духа, который защитит нас, потому что он любит нас и сильнее злого духа.
От этом я поведала Бебе, когда мы вернулись к этой теме. Я внушала ему, что он не должен бояться, потому что надо верить в лучшее. Только эта вера дает силы моей семье жить в совершенно незнакомом для нас мире. Даже в сложные времена добро все равно всегда побеждает злого духа.
Бебе сидел возле меня; он взял мою руку и начал жевать пальцы. В культуре фаю это знак близкой дружбы. Мы смотрели на пламя костра, слушали, как воют звери в джунглях, и наслаждались тишиной, окружавшей нас. Да, мы оба верили в доброго духа. В этой затерянной долине мы были очень близки к нему в те минуты: мы чувствовали его присутствие, и нам было спокойно.
Решающий поединок
На длительном пути к мирному сосуществованию, на который встали фаю, случилось драматическое событие, ставшее поворотным моментом.
Вождь Кологвои (справа) заключает мир с воином из племени тигре (слева)
Однажды перед нашим домом вновь столкнулись два племени. Они начали ссору, затем боевой танец. Было ясно, что их противостояние продлится до заката. В предыдущий раз маме удалось успокоить воинов и вывести их из транса: она принесла на веранду магнитофон, поставила кассету с песнями и громко включила его. К нашему удивлению, воины все вместе уселись перед нашим домом и стали слушать музыку. Но в этот раз испытанное средство не помогло. «Ува, ува, ува». Эти крики уже несколько часов доносились до нашей веранды. Мы с Кристианом осторожно выглядывали из окна, и я видела, что движения воинов меняются, а крики их становились все более устрашающими и резкими. Это были туземцы из племен тигре и иярике: не давали покоя старые обиды. Кто-то умер, за него отомстили, ответная месть тоже не заставила себя ждать, и пошло-поехало. Никто уже не помнил, за что мстит. Кровная месть стала самоцелью.
Юдит сидела на своей постели, мама пыталась успокоить ее чтением. Но та волновалась все больше и наконец начала плакать, прекрасно понимая, что многочасовые воинственные крики в любую минуту могут перейти в кровопролитие. И хотя мы лишь один раз стали свидетелями такой стычки, вспоминать об этом было тяжело.
И тут у Юдит сдали нервы. Она начала кричать, закрывая себе уши руками. Она не могла молчать.
Далее все произошло стремительно. Отец вдруг побагровел, схватил нож, распахнул дверь и бросился в самый центр скопления воинов. Мы с Кристианом затаили дыхание. Таким мы не видели отца никогда.
Поединок к тому моменту достиг высшей точки: туземцы натянули луки, нацелили друг на друга стрелы. Их тела сверкали от пота, глаза смотрели не моргая, будто ничего не видели.
Отец взял лук стоявшего рядом туземца и перерезал ножом тетиву. Воин продолжал стоять и смотреть сквозь отца стеклянными глазами. Отец повернулся, взял лук у другого и сделал то же. Потом еще и еще. Внезапно все стихло. Все уставились на отца, никто не двигался. Папа попросил обоих вождей подойти к дому. Там все еще кричала Юдит, она никак не могла успокоиться.
— Вы слышите? Слышите крики моей дочери? — гневно проговорил отец. — Она кричит, потому что смертельно боится. Что вы делаете с моей семьей?
Оба вождя не проронили ни слова.
Папа продолжал:
— Я не могу больше так поступать со своей семьей. — Он повернулся к вождям и заявил: — У вас есть две возможности: либо вы прекратите воевать возле моего дома и уйдете отсюда, либо мы с семьей уедем от вас. Решайте.
