Натуралист на мушке - Даррелл Джеральд
Итак, мы продолжали наши съемки в этом одном из самых отталкивающих, грязных, красивых и необычных городов планеты. Мы сняли, как я уже сказал, представителем дикой природы на кладбище и на городской свалке, затем мы показали, как живут в трущобах бродячие собаки и кошки, как выживают в каменных джунглях голуби и крысы, и нам также удалось продемонстрировать то, что даже на пятнадцатом или двадцатом этаже, в квартире из бетона, стекла и хромированных рам, вы все равно можете найти щетинохвосток в своем телевизоре, тараканов на ковре и мышей между стенными панелями.
Затем наступил великий день, названный нами Днем Битвы у 87-го квартала.
Среди многих людей, оказывавших нам помощь, была очаровательная женщина натуралист Хелен Росс Рассел, которая в течение многих лет изучала флору и фауну Большого Яблока и написала несколько интереснейших книг, посвященных данной теме. Она точно знала, на каком небоскребе гнездятся сапсаны, где скорее всего можно найти крыс и на каком поле для гольфа еноты постоянно воруют мячи. При таком запасе эзотерических знаний ее помощь была просто неоценимой. Среди всего прочего мы хотели показать, какое количество живых существ можно встретить на незастроенных участках земли, которые в Америке называют просто пустырями. Просто удивительно, что даже в самом центре больших городов природа берет свое, проводя незаметное контрнаступление. Мхи и лишайники обычно проникают первыми, за ними следуют сорняки, а затем даже деревья начинают пробиваться между кирпичами и строительным мусором. Стоит растениям захватить плацдарм, как на них поселяются беспозвоночные — многоножки, пауки, улитки, за которыми сразу же появляются птицы, мыши, а иногда жабы и змеи. Таким образом, даже обычный пустырь может порадовать натуралиста-любителя различными представителями флоры и фауны.
Эластер подыскал для наших съемок отличный пустырь. Он находился на углу 87-й улицы и был огорожен с двух сторон высокими стенами домов, а с двух других находились городские улицы, по которым следовал непрерывный поток автомобилей. Сам пустырь по большей части использовался владельцами собак для выгула своих питомцев, поэтому вся его территория была, мягко говоря, прилично удобрена. Заваленный строительным мусором, пустыми консервными банками и старыми вывесками — на одной из них было написано «Полицейский участок», — он весь орос сорняками, и здесь даже имелось несколько достаточно высоких деревьев. В некоторых местах образовались большие лужи, которые использовались всеми окрестными голубями и воробьями как бары прохладительных напитков и плавательные бассейны. Итак, на нашем пустыре обитали муки, улитки, многоножки, птицы и собаки, а по ночам здесь, конечно же, разгуливали мыши, крысы и кошки. Однако у пустыря имелся один существенный недостаток — на нем не было гусениц коконопрядов. Это их и погубило.
Коконопряды — одни из главных вредителей зеленых насаждений в США, но, несмотря на то что они доставляют столько хлопот, это не мешает им быть весьма милыми созданиями (так же, как это бывает и с людьми). Самка коконопряда после спаривания откладывает яйца, в которых формируются гусеницы, но они не выходят, а остаются лежать в состоянии покоя до следующей весны. Они способны выдерживать очень низкие температуры, заменяя часть жидкостей своего тела веществом под названием глицерин, который для гусениц коконопрядов служит как антифриз. С приходом весны гусеницы коконопрядов дружно выходят из яиц и, как одна семья (а они ею и являются), начинают плести себе шатер для житья. Эти шатры имеют большое значение для гусениц, поскольку они выполняют [юль своеобразных миниатюрных теплиц. Они ориентированы таким образом, чтобы получать максимум тепла от утреннего и полуденного солнца. Ученые установили, что, когда температура наружного воздуха составляет всего 11 °C, температура в колонии гусениц, пребывающих под своим шелковым пологом, доходит до 39 °C.
Когда гусеницы покидают шатер, направляясь к местам кормежки на листьях своего домашнего дерева, они тянут за собой тонкую шелковую нить, выходящую из прядильной железы на нижней губе. Передвигаясь между ветвей, они создают таким образом шелковые пути, которые расширяются и обновляются идущими по их следу братьями и сестрами. Но это только начало истории. Теперь мы приближаемся к описанию одного экстраординарного исследования, приоткрывшего завесу тайны над своего рода естественно-научной детективной историей. Как утверждают ученые, они установили, что каждая гусеница оставляет на своем шелковом пути пахучий след, который сообщает ее родне, где проходит кратчайший маршрут к еде, таким образом, эти шелковые пути являются еще и пахучими указателями к самым обильным запасам зеленого корма. Ученых заинтересовало, какое именно вещество выделяет гусеница из железы, расположенной в хвостовой части ее живота, которое действует как направляющий запах. Примерно так же, как аромат духов «Chanel № 5», оставленный в комнате красивой женщиной, говорит о возможном любовном свидании, запах гусениц указывает на местонахождение продовольственного склада. Два этих аромата действуют по одному и тому же принципу, но служат разным целям. И тут одна женщина-исследователь, наделенная большим интеллектом и интуицией, по имени Дженис Игерли, сделала интереснейшее открытие. Она заметила, что одна из ее подопытных гусениц ползет по следу, оставленному карандашом в блокноте. Может быть, что-то содержащееся в карандашном грифеле напоминает этот неуловимый аромат гусениц?
Оказалось, так оно и есть. В ходе последующих исследований различных карандашных грифелей было установлено, что некоторые производители карандашей добавляют в грифели гидрогенизированный говяжий или рыбий жир, который, очевидно, и привлекает гусеницу, наводя ее на мысли о сочных зеленых листьях. Далее выяснилось, что независимо от того, чем является эта загадочная субстанция, гусеницы коконопрядов обладают достаточной чувствительностью, чтобы различать карандаши с твердостью ЗВ и 4В одной определенной марки. Исследования продолжаются, и, несомненно, скоро нам станут известны другие удивительные факты. Однако, вооружившись этим знанием, мы почувствовали, что просто обязаны включить в свой рассказ о жизни диких животных в городе кадры, повествующие о гусенице коконопряда, также являющейся городским обитателем и главным вредителем местных зеленых насаждений.
Но, как я уже сказал, хоть на нашем живописном пустыре и росла вишня — любимое дерево коконопрядов, — гусениц на нем не было. Совещание, проведенное на самом высоком уровне, постановило, что наш бюджет сможет выдержать дополнительные затраты, связанные с доставкой «скольких экземпляров гусениц из той части города, где жила Хелен (где они процветали и подвергались гонениям), на наш пустырь, где мы собирались посадить их на маленькое вишневое дерево и снять на пленку. После этого они будут водворены назад, в свою родную часть города.
Итак, мы приступили к работе. Именно здесь — уже не в первый раз — мы по достоинству оценили способность Полы издавать невероятно громкий крик. Поскольку некоторые кадры снимались с крыши здания, расположенного на противоположной стороне оживленной улицы, нашему продюсеру представилась хорошая возможность поупражнять свои легкие и голосовые связки, пока она отдавала нам инструкции. Только благодаря силе своего голоса и четкой дикции она смогла безошибочно руководить вашими действиями с высоты пятого этажа, с легкостью перекрывая шум бесконечного потока ревущих, гудящих и сигналящих машин. Сняв большую часть общих сцен, мы перешли к гусеницам коконопрядов. С большим благоговением они были извлечены из фургона; каждая ветвь вишневого дерева, на котором они сидели, была тщательно обернута марлей. Соблюдая все предосторожности, мы перенесли ветки с гусеницами туда, где ваше вишневое дерево, искривленное и низкорослое — словно ребенок из трущоб, — по-прежнему бросало дерзкий вызов Нью-Йорку, вознамерившемуся его погубить. Ветки с гусеницами, их шатром и шелковыми автострадами были аккуратно примотаны к веткам нашей вишни, в результате чего наша инсталляция выглядела чуть более натурально, чем в природе.
