Софья Радзиевская - Лесная быль. Рассказы и повести
Девочка старалась заглянуть ему в глаза, но дед почему-то заинтересовался какой-то пичужкой и ни за что не хотел повернуть голову.
На полянку они пришли, как полагается, в самое время: солнце ярко светило прямо на зелёную моховую подушку старого пня, а на ней… во всём великолепии своих чёрных блестящих колец мирно грелся огромный уж.
— Матвеич! — обрадовалась Анюта и кинулась к нему.
Уж поднял голову и нежно зашипел.
— Пришёл!.. — прошептала девочка. — Живой!
— Соловья баснями не кормят. — И дед протянул ей черепок и бутылочку. — Вот, тёплое. Я ведь его раньше увидел, потому и за тобой прибежал. А ну, Матвеич, старый друг, испей молочка!
Уж с удовольствием подставил головку под тёплую струю. Он пил долго, с жадностью. Напившись, покачал головой, точно сожалея, что больше нет, и снова улёгся на место.
А старик и девочка посмотрели друг на друга и тихо засмеялись. Как радостно встретить старого верного друга, даже если это всего только уж!
ДВА ВОЛЧОНКА
В давние времена от большой скалы отломились и лежали около неё два крупных обломка. Жившая невдалеке, под кустиком сухой травы, мышь-полёвка хорошо знала это и пробегала мимо них без опасения. Но сегодня на одном из обломков что-то вдруг зашевелилось и отделилось, точно тень его, длинное, сероватое. Мышь с писком метнулась было под спасительный кустик. Поздно: тень скользнула неслышно, щёлкнули острые зубы, последний писк… и мышь исчезла.
Вкусно! Но очень мало для завтрака матери двух пушистых волчат. Волчица нервно облизнулась и вытянула шею, но тут же снова прижалась к земле, слилась с нею, легла извилистым бугорком. Только острые чуткие уши насторожились, уловив слабый шорох, да свирепо заблестели глаза.
А заблестеть было отчего: там, на склоне пригорка, красным столбиком встал большой старый сурок.
Волчица распласталась по земле. Нельзя было уловить ни малейшего движения, и однако расстояние между нею и сурком непрерывно и неумолимо сокращалось.
Сурок был очень доволен. Солнце сегодня грело особенно ласково, а завтрак из нежных травинок приятно наполнял брюшко. Мир был спокоен как никогда и…
И тут волчица бросилась на него. Одним гибким, быстрым движением она перелетела оставшееся расстояние, и челюсти её перехватили горло сурка прежде, чем он успел издать свой последний предостерегающий свист.
Миг — и весёлая семья сурков, гревшаяся на пригорке, точно растаяла. Каждый стремглав бросился вниз головой в свою норку, все, за исключением самого старого и мудрого, который обычно давал сигнал к отступлению. Впрочем, от него к этому времени не осталось и половины: припав за камнем, волчица тут же большими кусками рвала и глотала добычу, не тратя времени на пережёвывание. Слегка отяжелев, она медленно приподнялась и осмотрелась. Кажется, опасности нет. И гибкой стелющейся рысью повернула обратно.
По мере приближения к цели бег её становился осторожнее. Всё чаще она припадала к земле, и серо-бурая шкура её почти сливалась с глинистой почвой.
Там, где камни, скатившиеся с горы, образовали беспорядочную кучу, она ещё раз остановилась, описала круг, внимательно принюхиваясь: нет ли какого-нибудь несущего опасность следа? Но всё было спокойно. И, низко нагнувшись, волчица скользнула в узкое отверстие под большим камнем.
Радостный писк приветствовал её появление, чуть слышным ворчанием ответила она на него, напомнив об осторожности. Потом послышалось удовлетворённое чмоканье и пыхтение: жирное мясо сурка щедро наполнило соски матери молоком, и волчата пили его, захлёбываясь и повизгивая от удовольствия. Они подняли было драку из-за одного соска, но большой серый нос матери ласково отодвинул буяна, и тот ухватился за другой сосок, суливший такую же лакомую пищу.
Волчица лежала, полузакрыв глаза и удобно вытянув ноги. Сегодняшний завтрак стоил ей многих километров дороги, и она устала. Против обыкновения, она задержалась на ночной охоте, увлёкшись преследованием раненого горного барана. Но баран увёл её очень далеко, дальше, чем она когда-либо ходила и, в конце концов, достался встречному охотнику — человеку, а голодной волчице пришлось, уже по свету, пробираться домой, рискуя выдать тайну заветной пещеры.
Пушистые комочки, лежавшие около неё, с каждым днём требовали всё больше пищи, а её становилось всё меньше и меньше. Горная дичь, которой раньше было так много, куда-то исчезла: должно быть, обеспокоенная появлением охотников, разлетелась.
Волчица вспомнила о виденном ею издали в долине стаде животных. Они пахли почти как горные бараны и очень походили на них, но были поменьше, и охраняли их животные, похожие на волков. Шерсть на спине волчицы при этом воспоминании поднялась, и она глухо зарычала. С собаками связывалось также воспоминание о большом сером волке-отце, который недавно, когда волчата были ещё совсем слепыми, принёс ей маленького курчавого чёрного барашка, как те в долине. А на другой день волк ушёл… И больше не вернулся.
Волчица опять слегка зарычала и отодвинулась. Малыши уже спали, блаженно раскинувшись, с животиками, надутыми, как маленькие барабаны.
Их глаза открылись несколько дней тому назад. Волчата уже ползали по пещере, но инстинкт заставлял их в отсутствие матери часами лежать неподвижно и щуриться на узкую полоску света, пробивавшуюся между камнями.
Они росли и крепли с каждым днём, а матери с каждым днём всё труднее становилось добывать пищу. Она была уже немолода, а исчезновение отца лишило её помощи в охоте.
Вскоре волчата почувствовали, что одного молока им недостаточно. С жадным писком, бросая соски, они лизали губы матери и пытались ухватиться зубами за красный яркий язык её. Мясо, которое она стала приносить им, волчата жадно глотали, давясь и злобно огрызаясь друг на друга.
Скоро они начали в отсутствие матери самовольно вылезать из пещеры. Они возились на пригретой солнцем площадке, бегали и ловили друг друга за хвост я за лапы с рычанием почти настоящих волков.
Однажды волчица, уже собравшись уходить, остановилась перед выходом из пещеры. Потом вернулась, обнюхала ещё раз малышей, лизнула их в весёлые острые мордочки и своим большим ласковым носом подтолкнула их к выходу. Они поняли её сразу. То, что недавно было ослушанием, теперь дозволено, и, радостно толкаясь и мешая друг другу, выскочили из пещеры.
Но мать звала волчат не играть на площадке, она манила их всё дальше. Прячась за кустами, перебегая от камня к камню, она шла на настоящую охоту, и толстопузые волчата бежали вслед за нею.
Глаза у них так и разбегались. Всё им было интересно. Один лапой прижал жука и тут же, громко чавкая, разжевал его. Другой с разбегу нечаянно попал носом в зазевавшуюся ящерицу и сразу захватил её в пасть вместе с землёй и сором. Было очень вкусно, но от пыли защекотало в носу, и с громким чиханьем волчонок выронил изо рта полуразжёванную добычу, а пока опомнился, брат уже весело облизывался, проглотив остатки.
