Виктор Гребенников - В стране насекомых. Записки и зарисовки энтомолога и художника.
Растительная пища составляет около половины нашего питания; пятнадцать же процентов ее и пищи сельскохозяйственных животных зависит от насекомых опылителей. Как же не ценить, не изучать маленьких шестиногих участников образования нашей чудесной, многоцветной и плодородной биосферы?
А вредители — число их видов слишком ничтожно (но не путайте число видов с числом экземпляров вредного вида), чтобы заодно с ними охаивать весь насекомый мир, тем более что наука все успешнее находит на вредных насекомых управу.
Но еще раз следует напомнить: многие виды безбедных и полезных насекомых уже исчезли с лица земли именно в результате хозяйственной (а точнее безхозяйственной) деятельности человека, и процесс этот идет, увы, недопустимо быстро. Из семнадцати видов шмелей, обнаруженных мною не более десяти лет назад в окрестностях Исилькуля Омской области, теперь недосчитывается там три вида — вымерли. В тех же краях бесследно исчезли крупные жуки майки, описанные мною в книге «Миллион загадок», земляные усачи доркадионы, дивной красоты бабочки Аполлоны, крупные одиночные пчелы антидии (кстати, первоклассные опылители люцерны). В сороковые же годы их тут было великое множество. Гибель этих насекомых свершилась буквально на моих глазах: в Исилькуле я жил с 1941 г. и насекомье население его окрестностей знаю очень хорошо.
Жук майка Мелоэ проскарабэус.
Ученых тревожит резкое уменьшение численности двух видов огромных бескрылых кузнечиков, обитавших на юге и в средней полосе страны, — степного толстуна и степной дыбки, кстати, совершенно безвредных. На крымских холмах (неподалеку от Феодосии), будучи десятилетним мальчишкой, я свободно собирал и наблюдал эту самую степную дыбку — огромное создание, похожее на рака (удивительно то, что у них известны только самки). Там же в Крыму быстро исчезает полезная жужелица Процерус таврикус — истребитель вредной виноградной улитки. А исчезает потому, что многие увозят удивительного по красоте и размерам жука в виде сувенира. Быстро сокращается численность жителей дубрав — жука оленя и большого дубового усача, бабочек парусников (подалирия, махаонов), орденских лент и других крупных красивых насекомых. Что же говорить о крохотных наездниках, пчелках и жучишках, многие из которых приносили пользу, но исчезают незаметно и тихо.
Кузнечик пилохвост; бескрылый, ползает медленно, никогда не покидает свою «микрородину».
… Сейчас, когда я пишу эти строки, передо мной за окном между домами новостроек березовая рощица. За ней на втором плане в голубоватом мареве лесок, а за ним вдали Новосибирск. Если внимательно приглядеться к этому лесочку, то можно увидеть белые столбы вокруг него и таблицы объявления на некоторых из них. Это микрозаповедник полезной фауны и флоры — тот самый, который числится в вышеприведенном списке под номером четыре. Там среди березовых колков и ивовых зарослей доцветают некошеные уже второй год и нетоптаные травы; на поздних цветах живописных полян притихли (уже прохладно, начало сентября) самцы шмелей. Их можно брать руками: самцы ведь не имеют жала; пожужжав и согревшись, но, по видимому, нисколько не обидевшись, шмель неспешно отлетает на соседний цветок.
Эмблема оградительных щитов заповедников для насекомых.
Многие из развешенных в начале лета по деревьям пучки тростинок разного диаметра запечатаны земляными пробочками — это значит, что внутри трубок оставили свое потомство и запасы пищи одиночные пчелы и осы множества видов. Помнится, одну из таких же вот трубок, развешенных в заказнике совхоза «Лесной» Омской области, я тихонько вскрыл, и глазам предстала необычная картина: несколько последовательно расположенных цилиндрических «комнаток» густо набиты маленькими разноцветными гусеничками, парализованными, почти неподвижными. Каморку от каморки отделяли плотные земляные переборки. Это означало, что хозяйка жилища — маленькая оса из рода одинеров; она и натаскала сюда гусениц для пропитания своим личинкам. Съест личинка осы одну гусеничку, примется не торопясь за другую — так и растет, пока не превратится в куколку, а потом во взрослую осу. В тростниковой той трубке оказалось 55 парализованных гусениц бабочек листоверток при уже довольно больших личинках самой осы; судя по размерам этих личинок, они уже съели не менее 10–20 гусениц. То есть, оса родоначальница заготовила вначале не менее 65 гусениц лесного вредителя. Было бы побольше в природе таких помощников лесовода и земледельца!
А у кустов ивы первые вестники весны.
В одном из старых трухлявых пней я как то обнаружил сразу два гнезда ос крабронид (толстоголовые осы), добыча которых состояла из пятнадцати различных мух, и гнездо еще какой то осы, наполненное не менее чем пятьюдесятью мелкими цикадками. Потому в здешнем микрозаповеднике (под Новосибирском) и решено не трогать старые валежины, пни, старые сухие стебли трав; это жилища для множества полезных насекомых. Наоборот, каждую весну мы увеличиваем количество «квартир» для насекомых, как можно более похожих на природные.
Не остаются в обиде и шмели. Для них по весне была заложена серия подземных домиков, и в июле-августе у многих из них жужжали рабочие шмели: 41 процент искусственных шмелиных гнездовий был заселен многочисленными семьями шмелей различных видов.
Рядом с заповедником небольшое клеверное поле. А клевер — любимое растение шмеля, и урожай семян этой культуры самым прямым образом зависит от числа работавших на нем мохнатых тружеников.
Осенью 1977 года после математической обработки выяснилось, что на поле, примыкающем к микрозаповеднику, урожай семян клевера был вдвое выще (2,3 центнера с гектара, по 19 семян на соцветие), чем на контрольном участке, не охраняемом от вытаптывания, пастьбы скота и не имеющем искусственных шмелиных домиков. Клевер на обоих участках был посеян в один и тот же срок; сорт, почва, влажность и рельеф одинаковые. Однако на контрольном участке получили лишь по 1,1 центнера семян с гектара при 9 завязавшихся семенах на одно соцветие.
Спасибо вам, маленькие мохнатые друзья! За зиму нужно наготовить побольше подземных «квартир» чтобы в разгар цветения клевера работящее потомство было еще более многочисленным.
Я предвкушаю радость от наблюдений за шмелями, гудящими над розовым клеверным морем, и надеюсь насладиться жизнерадостной, необыкновенно впечатляющей картиной. Терпеливо я жду ее всю долгую сибирскую зиму, а когда начинает подходить весна, меня охватывает все возрастающее волнение. Серебряные и золотые сережки вербы над темной мокрой землей и холодными спокойными лужами, над снеговыми ноздреватыми сугробами, а у кустов сотни первых вестников весны: оранжево черных андрен, сероватых и рыжих коллетов, галиктов и других диких пчелок, крупных полосатых шмелих, по весеннему бодрых, чистых и ярких. Многоголосое, неумолчное жужжание…
