Натуралист на мушке - Даррелл Джеральд
— Отличная идея, — сказала Ли, сгоравшая от нетерпения испробовать свои силы в водном слаломе. — Давай сделаем это, Джонатан.
— Такому садисту, как ты, будет приятно посмотреть на то, как моя жена рискует жизнью в страшных водоворотах, и твое настроение после этого, конечно же, улучшится, — съязвил я.
— Да, — мрачно произнес Джонатан, — Пожалуй, мы так и сделаем.
Итак, мы собрали наши вещи и, покинув грязно-коричневый пруд, отправились туда, где река Уай бежит и петляет среди черных скал. Здесь темные струи воды с ревом и грохотом напирали на камни, поднимая брызги и образуя облака пены. Ли, пребывая в приятном возбуждении, нарядилась в алый гидрокостюм и ярко-желтый защитный шлем, который оказался ей очень к лицу. Затем она втиснулась в длинное, хрупкое на вид каноэ и выплыла на спокойный участок реки, чтобы взять свой первый и единственный урок. Благодаря своему женскому упрямству уже через полчаса она управляла каноэ с таким же (если не большим) профессионализмом, что и ее инструктор.
Цель всей этой затеи заключалась в том, чтобы показать, как человек, управляющий каноэ, может использовать силу реки себе на пользу — вода служит ему для продвижения вперед, различные потоки помогают маневрировать, а круговые течения в излучинах реки позволяют отдохнуть и набраться сил. Затем при помощи этих кадров мы собирались проиллюстрировать жизнь животных, обитающих в бурных водах и использующих точно такие же приемы для выживания. Итак, одна камера была установлена среди камней напротив порогов, а Ли, сидя в своем каноэ в четверти мили выше по течению, ожидала сигнала к началу съемки. На носу каноэ была установлена миниатюрная камера, и вдоль борта от нее тянулся провод к кнопке, расположенной рядом с тем местом, где сидела Ли. Идея заключалась в том, что, приблизившись к бурунам, она нажимает кнопку, снимает крупным саму себя и то, как вода захлестывает ее, пока каноэ лавирует среди волн. Между тем другая камера, расположенная на берегу, снимает то же самое, только общим планом. И вот каноэ отправилось вниз по реке, скользя между зазубренных черных скал, подскакивал на сверкающих струях воды, зарываясь носом в хлопья пены, словно свинья, отыскивающая трюфели в букете белых роз. Должен сказать, что Ли управляла своей хрупкой лодкой с такой уверенностью, будто занималась этим всю свою жизнь, но я все равно испытывал за нее сильное волнение и вздохнул с облегчением, когда она наконец преодолела порог и остановила каноэ на спокойной воде. Но тут мы обнаружили, что хотя она вовремя включила камеру на носу каноэ, но, энергично работал веслом, чтобы избежать столкновения с камнями, вероятно, снова ударила по кнопке и случайно выключила камеру. Нам ничего не оставалось делать, кроме как повторить все еще раз. Каноэ вновь отнесли на четверть мили вверх по течению, и, забравшись в него, моя жена (разумеется, уже почувствовавшая себя матерым морским волком) еще раз прошла через пороги. Каноэ скользило по воде и подскакивало, как мечущий икру лосось, но, к счастью, на этот раз камера работала до самого конца.
Как ни трудно себе это представить, но все величайшие реки мира, такие, как Амазонка, Нил и Миссисипи, берут одинаково скромное начало — в виде маленького, бьющего из-под земли родника — и лишь затем, по мере приближения к морю, набирают мощь и энергию. Из тоненького ручейка они превращаются в широкие, величественные реки. Все реки, большие и маленькие, являются венами и артериями земли, и на всем своем протяжении они дают пищу и пристанище огромному количеству живых существ, обитающих в воде, на воде или по берегам.
Никому не покажется удивительным, что в спокойной воде пруда обитает множество живых существ; значительно труднее принять тот факт, что очень многие из них прекрасно адаптировались к жизни в беспокойных водах рек с быстрым течением. Мы уже сняли некоторых наиболее необычных речных обитателей; эти съемки проводились в искусственно контролируемых условиях, чтобы иметь возможность запечатлеть крупным планом то, как эти существа умудряются выжить в кипящем речном водовороте. Возьмем, для примера, личинку обычного ручейника. В любом пруду вы можете найти тех, кто сплетает себе трубчатый чехольчик из шелковой нити, чтобы в нем жить, а затем маскирует его снаружи песчинками или маленькими обломками растений. (В детстве, поступая достаточно нечестно по отношению к личинке ручейника, я извлекал ее из домика и, пока она плела себе другой, обеспечивал ее материалами различных цветов, такими, как кирпичная пыль или грифельный порошок, получая таким образом разноцветный домик ручейника.)
Если в стоячей воде пруда камуфляжа из обломков растений вполне достаточно, то в быстрых ручьях или реках личинкам требуется нечто более существенное для того, чтобы закрепить свой домик на месте, и для этой цели личинки используют маленькие камешки, которые для них большие, как валуны. Обследуя каменистое дно ручья, порой испытываешь сильное удивление, увидев, как то, что казалось кучкой камешков, начинает мед ленно отползать в сторону. Другой вид ручейников не строит себе шелковистый кокон, а вместо этого справляется с течением иным способом, обращая его себе на пользу. Личинка находит себе пещерку между камешками, а затем сплетает сеть перед входом в свой домик, прикрепляя ее края к камешкам, чтобы ловушку не унесло течением. После этого, словно старая дева викторианских времен, она прячется за кружевной занавеской и терпеливо ждет, когда щедрая река наполнит ее сеть едой.
Другое создание, которое, несмотря на свой малый размер и хрупкое строение, прекрасно справляется с суровой стихией (для этих крохотных существ сравнимой со струями Ниагарского водопада, обрушивающимися на человека), — личинка мошки. Эти любопытные существа похожи на маленькую вытянутую гусеницу с огромными свисающими усами в стиле эпохи короля Эдуарда. Личинка делает из слизи на камнях некое подобие подушечки для иголок, а затем прикрепляется к ней при помощи ряда острых крючьев, расположенных в задней части ее тела. Затем она встает на эту подушечку и начинает улавливать пищу из проносящегося мимо водного потока. Любопытно наблюдать за тем, как это существо кормит себя при помощи собственных усов. Другой удивительный обитатель рек с быстрым течением — рачок-бокоплав. Внешне они достаточно похожи на так называемых песчаных блох, часто встречающихся на морском побережье, но, в отличие от своих сородичей, выглядят так, словно по ним проехался каток, из-за чего они вынуждены плавать на боку. Однако на самом деле такое плоское, сплющенное тело оказывает меньшее сопротивление водному потоку и позволяет им быстро перебираться по дну от одной расщелины к другой и закрепляться там настолько прочно, что никакое течение не может их оттуда выдернуть.
Наконец, невзирая на погоду, Джонатан почувствовал себя отчасти удовлетворенным. Кроме всех необходимых связующих сцен со мной и Ли, у него теперь были превосходные кадры с черным хорьком и прекрасными пловцами — водяными крысами. Кроме того, ему удалось снять элегантную норку и целый выводок птенцов лысух в желтых джерси и с красными мордашками, отчего они выглядели как хронические гипертоники. Они также напоминали мне панков, которых так часто можно видеть вокруг, только при этом были значительно привлекательнее. Еще мы сняли прекрасную сцену с лебедями, этими крылатыми «жирафами», которые величественно скользили по водной глади, периодически погружая длинные шеи в воду, чтобы достать водоросли, а затем грациозно перебрасывали их за спину, где угощение подхватывала целая флотилия пушистых серых птенцов, выжидательно следовавших за ними.
И вот, распрощавшись с рекой, мы вернулись на пруд, который хотя и был по-прежнему мутным, но уже не выглядел так отвратительно, как раньше. Здесь нам предстояло снять несколько сцен — одну с лодкой, а в другой я должен был ходить по воде. Пруды похожи на маленькие замкнутые миры, и огромное количество живых существ зависит от них. К сожалению, по всей стране количество прудов постоянно сокращается, по мере того как их осушают и засыпают землей, поскольку любящий природу британский фермер считает их бесполезными лужами, на месте которых следует выращивать зерно или пасти скот. А то обстоятельство, что жизнь многочисленных животных, от жаб, лягушек и стрекоз до мириад микроскопических существ, зависит от этих прудов, ничуть не беспокоит современное высокообразованное общество.
