Пол Остер - Тимбукту
5
Мистер Зельц никогда раньше не подозревал, что существует такое понятие, как «семейный отпуск». В своем бруклинском щенячестве он неоднократно слышал от миссис Гуревич слово «отпуск», но оно ни разу не сопровождалось прилагательным «семейный». Иногда, бросив внезапно неоконченную домашнюю работу, «мама-сан» шлепалась с размаху на софу, закидывала ноги на кофейный столик, испускала глубокий вздох и говорила: «Все, с меня хватит. Я в отпуске». Из этого можно было заключить, что «отпуск» — не более чем синоним «софы», а вся фраза — просто элегантное выражение со смыслом «присесть отдохнуть». В любом случае все это не имело никакого отношения ни к семье, ни к путешествиям. С Вилли они странствовали постоянно, но Мистер Зельц не помнил, чтобы за все это время с губ хозяина хоть раз сорвалось слово «отпуск». Возможно, дело обстояло бы иначе, поступи Вилли на службу, но, за исключением каких-то случайных приработков в пути — поломойщиком в баре в Чикаго, курьером в экспресс-службе в Филадельфии, — Вилли всегда был сам себе голова. И посему время текло для них равномерно, не поделенное календарем на периоды отдыха и труда, национальные торжества, годовщины или религиозные праздники. Они не тратили время на то, чтобы считать минуты и смотреть на часы, то есть заниматься тем, на что люди обычно убивают всю свою жизнь. Только Рождество отличалось от остальных дней в году, но Рождество никак нельзя было назвать отпуском — в этот день приходилось работать больше всего. Наступало двадцать пятое декабря, и Вилли, каким бы усталым или похмельным он ни был, облачался в костюм Санта Клауса и проводил весь день на улицах города, даря людям улыбки и хорошее настроение. Он говорил, что таким образом почитает своего духовного отца и исполняет данные им обеты чистоты помыслов и самопожертвования. Мистер Зельц неизменно находил все эти рассуждения хозяина о мире и братстве слегка сомнительными, к тому же он всегда расстраивался, когда отложенные на еду деньги переходили в руки какого-нибудь бедолаги, которому не повезло еще больше, чем им, но пес не мог отрицать, что в безумии Вилли есть логика. Добро порождает добро, зло порождает зло, но если даже на твое добро отвечают злом, тебе не остается ничего иного, как продолжить творить добро. Иначе — так говорил Вилли — зачем жить вообще?
Алиса одной из первых произнесла при Мистере Зельце слова «семейный отпуск». Это случилось в первую субботу после Дня Благодарения: Алиса вышла из дома, неся в руках прозрачные полиэтиленовые мешочки с объедками фаршированной индейки — очередное кулинарное чудо, сотворенное Полли на белой кухне. Перед тем как вывалить пищу в миску Мистера Зельца, Алиса присела на корточки и сказала:
— Все решено, Пусик. Мы отправляемся в семейный отпуск. Как только кончатся занятия в школе, папочка повезет нас в Диснейленд.
Девочка сообщила это с таким восторгом, что он даже и не сообразил поначалу, что его не включили ни в «мы», ни в «нас», — его в тот момент гораздо больше волновали принесенные лакомства, чем новое, незнакомое слово. Однако спустя тридцать секунд Мистер Зельц умял индейку, выпил полмиски холодной воды, растянулся на траве и стал слушать Алису внимательнее.
— Тигре очень хочется увидеть Микки Мауса и Дональда Дака, — сказала Алиса и добавила, что сама она уже выросла, но все еще помнит, как любила их, когда была маленькой.
Мистер Зельц знал, кто такой Микки Маус, и поэтому не разделял восторгов детей. Что это еще за мышь такая, которая позволяет себе держать дома собаку? Это просто смехотворно, это против законов природы, это отдает дурным вкусом! Даже дебил знает, что в действительности все обстоит совсем наоборот. Большие твари повелевают малыми, и он пока не выжил из ума до такой степени, чтобы поверить в то, что мыши могут быть больше собак. Вот почему он слегка недоумевал, слушая, с каким восторгом Алиса рассказывает о предстоящем путешествии. Он не понимал, как это люди едут неведомо куда за сотни миль только для того, чтобы посмотреть на какую-то наглую мышь. Возможно, жизнь с Вилли имела недостатки, но никто не смог бы утверждать, что они мало путешествовали. Мистер Зельц везде побывал и все посмотрел. Да, он не мог об этом рассказать, но если бы Джонсы спросили его, где можно интересно провести время, он назвал бы сотни мест получше Диснейленда.
Больше на эту тему за весь остаток уикенда никто не говорил. В понедельник же утром Мистер Зельц услышал беседу Полли с сестрой по телефону и понял все свое невежество. Для того чтобы посмотреть мышь, недостаточно было сесть в фургон и прокатиться туда и обратно. Речь шла о двух неделях беспрерывной суеты и перемещений. Гостиницы, самолеты, машины из проката, снаряжение для подводного плавания, резервирование мест в ресторанах и семейные скидки. Причем планировалось посетить не только Флориду, но и Северную Каролину, и когда Мистер Зельц услышал, как Полли обсуждает с Пег встречу Рождества в Дареме, до него наконец дошло, что, в чем бы этот «семейный отпуск» ни состоял, его участие в нем исключается.
— Надо немного отвлечься, — говорила Полли. — Не исключено, что это поможет. Черт побери, Пег, пора разобраться в чувствах. К тому же у меня задержка уже десять дней и, если это то, что я думаю, решать надо быстро.
Затем после короткой паузы:
— Нет. Я ему еще ничего не говорила. Но эту поездку придумал он, и я пытаюсь увидеть в этом добрый знак.
Последовала еще одна пауза, а затем Мистер Зельц услышал фразу, из которой наконец понял, что такое «семейный отпуск».
— Мы поместим его в собачью гостиницу. Говорят, здесь, милях в десяти, есть одна очень славная. Спасибо, что напомнила, Пег. Я, пожалуй, прямо сейчас этим и займусь. Там бывает трудно найти свободное место под Рождество.
Мистер Зельц стоял и ждал, пока она закончит фразу, уставившись на нее одним из тех печальных и стоических взглядов, которыми собаки смотрят на людей вот уже сорок тысяч лет.
— Не переживай, Пусик-Пампусик, — сказала Полли, вешая трубку. — Это же всего две недели. Ты не успеешь и соскучиться, как мы вернемся. — Затем наклонилась и обняла его: — Все равно я буду скучать по тебе больше, чем ты по мне. Я тебя обожаю, старина, и просто жить без тебя не могу.
Ну ладно, если они вернутся, все не так уж плохо. Это, разумеется, не означало, что он не предпочел бы поехать вместе с ними. Он, конечно, не мечтал сидеть взаперти в гостиничном номере во Флориде или путешествовать в багажном отсеке самолета — для него это было делом принципа. Может быть, Мистер Зельц был слегка избалован вниманием, но ему всегда казалось, что собачье счастье не только в том, что тебя любят. Оно в том, что без тебя не могут обойтись.
