Андрей Некрасов - Морские сапоги. Рассказы
Пошел он к начальству.
— Как, — спрашивают его, — на берегу тебе работу подыскать или в рейс?
— Мне бы, — говорит, — в рейс. Очень я по реке скучаю.
А дело уже к лету. Флот в плавании. И команды укомплектованы с весны. Ну, посмотрели, поискали и подобрали ему буксирчик «Академик И. П. Павлов». По весне он пробоину получил и тут как раз из ремонта вышел.
— Возьмешь? — спрашивают.
— Возьму, — говорит. — Почему не взять? Пароход «И. П. Павлов». И капитан И. П. Павлов… Чего же лучше-то? Нарочно не придумаешь.
Посмеялись начальники, и он посмеялся. Взял пароход. А пароход, прямо сказать, не завидный. Прежде-то, когда имя ему давали, числился он в первых рядах буксирного флота. И красавцем считался, и силачом… Ну, да ведь это когда было-то? С тех пор столько воды утекло в океан… И флот теперь не тот, и грузы не те… Ну, однако, списывать тоже рано. Прибыль дает и план выполняет. Приспособили его разгонным, на побегушках: там баржонку прихватит, там плотишко отведет, там на палубу возьмет сотню-другую тонн случайного груза. Беспокойное дело, конечно, ну, зато веселое: нынче здесь, завтра там, как в песне поется… Все время в заботах, все время с народом… Не заскучаешь, одним словом.
Илье Парамоновичу это как раз по душе пришлось. И то сказать — засиделся человек на берегу: два года то в палате, то с курами.
Вот он месяц поплавал и два. Попривык, вошел в колею и тут чувствует: не хватает ему чего-то. Все будто ладно. И команда подобралась хорошая, и с планом порядок полный, а все чего-то недостает.
Как-то раз привели мы баржонку в Атаманово. Дело к ночи было. Встали под кормой у дебаркадера, а на рассвете проснулся Илья Парамонович от петушиного крика. Там у начальника пристани курочек с десяток и петух, такой горластый — беда.
Тут и понял Илья Парамонович, чего ему не хватает — кур!
И с тех пор как на стоянке где курицу увидит, сразу в карманы пшено и на берег — кормить: «Цып, цып, цып…» Так и стоит, пока все пшено им не скормит.
И тут запало ему в голову: у себя на буксире кур завести. Да ведь это сказать легко. А где их там заводить? В клетках куры плохо живут, им разминка нужна, а на палубе не больно разгуляешься. Если на берег выпускать — опять не годится: разбредутся, а потом и не соберешь их.
А нужно сказать — человек он дотошный.
Вот он, когда буксир принял, решил поглубже узнать: кто же такой И. П. Павлов, чье имя пароход носит? Знал он, конечно, что академик, большой ученый, а в чем его наука — одним ухом слышал, а толком, конечно, не знал.
Зашел он в библиотеку.
— Так и так, — говорит, — мне бы труды академика Павлова.
— Что это вы, Илья Парамонович, не по специальности книги берете? — смеется Люся, библиотекарша.
— Ну, как же не по специальности? Пароход-то мой «Академик Павлов».
— Ой, верно, — говорит Люся, — а мне и ни к чему. Ну, сейчас подберу.
И подает ему стопку книг. Стал он их читать на досуге. Сперва-то не больно у него пошло, а потом втянулся и вычитал там много полезных вещей. Узнал, между прочим, что академик над собаками опыты делал и над другими животными, и такую штуку заметил: вот если, скажем, собаку кормить по звонку, так она, как привыкнет, на этот звонок за версту будет прибегать. А в другой звонок позвонишь — она и ухом не поведет.
Иной, может, прочитал бы про такое дело и стороной бы прошел. Мало ли чего там ученые придумают — не нашего ума это дело…
А Илья Парамонович задумался: нельзя ли этот академический опыт к своей затее применить? Прикинул он так и так, обмозговал это дело и решился: построил клетки для кур на корме по всей форме, как полагается, и с кормушками. А как пришли в Красноярск, он к жене:
— Дай, Сергеевна, нам на команду штук двадцать несушек и петушка.
— Возьми хоть всех, — говорит она, — мне не жалко. Да только недолго они пронесутся. Пропадут все без разминки.
— А может, не пропадут, — смеется он. — Я такое петушиное слово придумал, чтобы не пропали.
— Что же за слово?
— Пока, — говорит, — секрет. А ты не скупись, давай.
Ну ладно. Кур мы доставили, поселили на новых квартирах. И тут Илья Парамонович строго-настрого приказал: до второго гудка никакого корма им не давать. Ни корочки чтобы, ни зернышка — ничего. А как второй гудок, тут сразу всем корм засыпать в кормушки, и тут уже вволю. А если ночью случится — все равно: полный свет давать у клеток и при свете кормить.
Вот так поплавали мы с месяц. К режиму куры скоро привыкли. А вот к неволе никак не привыкнут. Хохлиться начали, иные нестись перестали, иные болеют. И тут решился капитан сделать опыт.
В тот раз стояли мы на малой стоянке — грузили гравий в баржонки. Селенья там нет никакого. Один плавучий кран стоит — грузит гравий прямо из-под воды. А на берегу лесок с подлеском.
Илья Парамонович под самую косу притерся, сходню приказал спустить и, как встали, все клетки открыл и кур выгнал на берег, на прогулку.
Тут, конечно, советчики нашлись.
— Как, ты их собирать будешь? Разбредется ваше жаркое по подлеску, так тут до ночи их не загонишь.
— А я и загонять не стану. Я им петушиное слово скажу, они сами домой прибегут.
Куры разбрелись, конечно. Те червяков клюют, те в траве роются, те в пыли купаются. Засиделись в клетках-то, так им в охотку. А Илья Парамонович на мостике распоряжается погрузкой, дает указания. А на кур и не смотрит совсем, будто его это и не касается. Погрузка к концу подходит. Одна баржа готова. На другую пяток ковшей осталось погрузить. Тут подходит к нему шкипер с баржи.
— Ну что ж, — говорит, — Парамоныч, говори свое петушиное слово. Сейчас отходить. А тот на часы посмотрел.
— Нет, — говорит, — не сейчас. Пока догрузим да пока подчалим — это минут сорок верных. Придет время — скажу.
И дает первый гудок…
Куры, как услышали гудок, встрепенулись было, головки подняли, дослушали сигнал до конца и опять за свои дела.
Тут кран поднял последний ковш, бросил в трюм и отошел. Я кликнул матросов и пошел со шкипером буксир заводить. А когда мимо мостика шли, шкипер опять:
— Ну, где же твое слово-то петушиное?
— А вот сейчас, — говорит, — скажу. Ты иди, чаль.
И только мы на шлюпку спустились, смотрю, за сигнальную ручку взялся, будто и равнодушно, а сам, вижу, одним глазом на берег глядит. Вот он длинный гудок отсигналил. Вот два коротких.
И тут куры, как одна, подхватились, все свои дела на берегу бросили, бегут, спешат, крыльями машут. Подбежали к сходне и по сходне вверх, только что не летят. И каждая к своей клетке, и сразу носами в кормушки. И уж тут их полный обед ожидает: на этот случай особенно постарались — вареной рыбы им накрошили, зерна напарили, хлеба.
