Джеральд Даррелл - Путь кенгуренка
— Кто это? — шепотом спросил я Боба.
— Большие сумчатые летяги, — ответил он тоже шепотом. — Самые крупные из сумчатых летяг… их здесь довольно много. Постойте, может, мне удастся заставить их спланировать.
Он поднял с земли палку и направился к дереву. Зверьки с благодушным любопытством наблюдали за ним. Подойдя к стволу, Боб раз-другой сильно ударил по нему палкой, и тотчас любопытство сменилось паникой. Животные заметались по ветке, испуганно вереща, словно две старые девы, обнаружившие под кроватью мужчину. Им было явно невдомек, что не меньше двадцати метров разделяет их и Боба, так что бояться нечего. Боб вновь принялся колотить по стволу; смятение сумчатых летяг возрастало, и наконец одна из них с каким-то кошачьим мяуканьем оттолкнулась от ветки и прыгнула в воздух. При этом она вытянула все четыре лапы, кожные перепонки по бокам расправились и превратились в «крылья», а сам зверек стал почти прямоугольным, если не считать, что спереди торчала голова, а сзади длинный хвост. Поразительно ловко, словно искусный планерист, бесшумно делая сложные повороты, он пролетел над прогалиной и с легкостью бумажного голубя приземлился на другом стволе, метрах в двадцати пяти от первого. Тут и второй зверек последовал за ним таким же манером и сел на то же дерево, чуть пониже. Воссоединившись, они принялись карабкаться вверх по стволу и вскоре исчезли в густой кроне. Полет этих милых созданий произвел на меня сильнейшее впечатление, особенно
— расстояние, которое они покрыли, однако Боб заметил, что это далеко не предел: известны случаи, когда сумчатые летяги одним прыжком покрывали расстояние до ста метров, а шестью последовательными прыжками — до шестисот метров.
Но хотя увиденные нами животные были удивительно интересными, мы еще не выследили главную дичь, а потому продолжали углубляться в лес. Мы продвигались так медленно, описывая кривые в зарослях, что казалось, будто позади уже не один километр, на самом же деле мы не прошли и пятисот метров. Кто-то заметил на дереве еще какого-то зверька, но это была ложная тревога, зверек оказался малой сумчатой летягой. В свете фонарика она и внешностью и размерами очень напоминала сумчатую белку, однако мы сразу ее опознали, как только она прыгнула и исчезла, паря среди ветвей, будто пепел над костром. Шел уже первый час ночи, от холода я не чувствовал ни рук ни ног и с вожделением думал о горящем камине и о чае с виски. Внезапно Боб остановился и осветил молодую эвкалиптовую поросль перед нами, потом быстро шагнул в сторону и опять повел лучом по листве. А когда он поймал нужную точку, мы неожиданно увидели толстую, пушистую сумчатую белку, которая абсолютно невозмутимо лежала на ветке всего в трех-четырех метрах от нас.
Мне уже доводилось видеть этих редких животных в мельбурнской лаборатории Управления природных ресурсов, но это нисколько не умерило моего восторга от встречи с одним из представителей вида в его родном эвкалиптовом лесу. Направив на него свой фонарик, я жадно впитывал все подробности. Зверек лежал боком к нам и мигал своими большими темными глазами, словно давая понять, что яркий свет ему мешает. Немного погодя он попробовал сесть и причесать свои усы, однако опора была слишком узка для такого маневра, и зверек сорвался. В последнюю секунду ему удалось уцепиться за ветку, и он повис, силясь дотянуться до нее задними лапами — точь-в-точь как неопытный и весьма тучный акробат, впервые имеющий дело с трапецией. Наконец он подтянулся и, переведя дух, с озабоченным видом медленно побрел по ветке. Неожиданно зверек с поразительной при такой комплекции скоростью и энергией прыгнул, пролетел метра два по воздуху и легко, как пушинка, опустился на другую ветку. А тут — представляете себе нашу радость! — навстречу из листвы выбежала его супруга. Они взволнованно приветствовали друг друга тоненьким писком, затем она села на корточки и принялась расчесывать шерсть своего повелителя, который воспринял эту процедуру с явным удовольствием. Ни свет, ни наш шепот их нисколько не тревожили, но тут я неосторожно наступил на сучок, и он сломался с таким звуком, словно выстрелила небольшая пушка. Белки замерли в разгар нежного объятия, потом молниеносно повернулись и тремя грациозными прыжками скрылись в сумраке леса. Проклиная свою неловкость, я утешал себя мыслью, как нам повезло, что мы вообще увидели сумчатых белок, и не просто увидели, а минут десять наблюдали их личную жизнь.
Мы возвратились на поляну, где стояли машины, и вошли в домик. И вот уже жаркое пламя гудит над душистыми эвкалиптовыми поленьями, и мы сидим перед огнем и изгоняем холод из окоченевших конечностей с помощью смеси из виски, горячей воды и большого количества сахара. Наконец, когда наши ткани обрели чувствительность, а щеки начали гореть, мы уселись в лендровер и покатили обратно в Мельбурн. Путь предстоял долгий, зато позади был вечер, который я не променял бы ни на что на свете.
Глава пятая. ПОЛНО ДЕРЕВО МЕДВЕДЕЙ
«Он телом нескладен, он скуден умом…»
(Так часто говаривал Сторож.)
«Охота Ворчуна»
Температура в кабине лендровера достигла тридцати с лишним градусов, и мы изнемогали от пыли, жары и усталости. Позади был долгий путь: выехав из Мельбурна, мы пересекли Новый Южный Уэльс и теперь катили по Квинсленду. После леденящей изморози, которая донимала нас в Мельбурне, контраст с безоблачным голубым небом и палящим солнцем казался особенно резким. И никто из нас не смел роптать — ведь всего сутки назад мы проклинали холод и молили небо послать нам немного солнца. Теперь солнца было столько, что мы обливались потом. Но вот дорога плавными петлями начала спускаться в долину, где плечом к плечу стояли шелестящие листвой розовоствольные эвкалипты, и на обочине мы увидели дощечку с надписью:
ОСТОРОЖНО НОЧЬЮ ЗДЕСЬ ПЕРЕХОДЯТ КОАЛЫ Я понял, что мы приближаемся к цели — заповеднику Дэвида Флея в Баррен-Пайнз.
Дэвид Флей, верно, один из самых известных натуралистов Австралии. Уже много лет он пишет об удивительной фауне своей страны, и это он первым добился того, что утконосы стали размножаться в неволе. Я давно слышал о деятельности Дэвида Флея и очень хотел познакомиться с ним лично. Многолетний руководитель заповедника Хилсвилл в Виктории, он недавно оставил эту должность, переехал в Квинсленд и основал свой собственный заповедник на Золотом Берегу — так называют полоску солнечных пляжей, слывущих австралийской Ривьерой. Через полчаса, миновав еще три предупреждающих знака, мы поравнялись с симпатичным домиком, примостившимся на склоне, с которого открывался вид на эвкалипты всех сортов и цветущие субтропические растения, радующие глаз яркими красками. Колокольчик висел на виду, мы позвонили и стали смиренно ждать. Наконец появился Дэвид Флей.
