Виктория Финли - Тайная история красок
Начиная с XVIII века коричневые чернила часто делались из сепии, темной жидкости, выделяемой в случае опасности каракатицей, но большая часть коричневых красок по-прежнему рождалась в земле. Часто думают, что умбра (и более красная жженая умбра), сорт охры, назван в честь Умбрии, провинции Италии. Но более вероятно, что краска называется так благодаря тому, что она весьма подходит при создании эффекта тени (английское слово «umbrella» («зонт») имеет тот же латинский корень). Наряду с жженой сиеной, которая действительно названа так в честь тосканского города, умбра являлась ключевой краской для художников итальянского Возрождения, стремившихся к передаче ощущения глубины и мягкого перехода от светлого к темному. Британский фальсификатор Эрик Хебборн рассказывал о том, что его первый учитель внес вклад в использование природных красок. Но не потому, что они были изящнее, насыщеннее или попросту лучше, а потому — и тут уже начинается теория Хебборна, — что учитель был шотландцем, а природные краски стоили дешевле.
В европейской истории искусств больше всего споров вызывали две коричневые краски, асфальтум и мумия. Асфальтум — масляный битум, добываемый в Мертвом море, который впервые был использован в XVI веке в качестве блестящей коричневой краски. Но в 1880 году Холман Хант справедливо отмечал в своей вдохновенной и пламенной речи перед Королевским обществом искусств, что современные ему художники уже не помнят, как правильно использовать краски. И даже сто лет тому назад, к тому времени, когда в 1780-х годах. Джошуа Рейнольдс решил применить асфальтум, у него «не было знаний, добытых опытным путем, в результате экспериментов целых поколений, которые могли бы его предостеречь… и именно поэтому большая часть его картин ныне, увы, разрушена».
Асфальтум, если использовать эту краску вместе с другими, ведет себя как патока, заставляя все прочие краски стекать с холста и морща поверхность.
«Она никогда не высыхает, и картины превращаются в месиво, — сказал специалист Вашингтонской национальной галереи искусств, рассказывая о творчестве представителя американской богемы Альберта Пинкхема Райдера, работавшего в 1880-х годах. Райдер — настоящий гуру для художников вроде Джексона Поллока, но его полотна никогда не были задуманы как грязные пятна, в которые они превратились. — Асфальтум невыносим. Но это также и прекрасный полупрозрачный коричневый: я понимаю желание художников прибегать к нему».
Однако самой экстраординарной коричневой краской была «мумия», которую, как ясно из названия, готовили из тел древних египтян. Розамунда Харлей в книге «Краски художников с 1600 по 1835 год» приводит цитату из дневника английского путешественника, который в 1585 г. побывал в захоронении в Египте. Он спустился в яму на веревке и бродил среди тел, освещенных светом факела. Этот англичанин был хладнокровным человеком и описал, как «привез домой головы, руки, кисти и ступни для выставки». Мумия была густым веществом, похожим на битум, и превосходно подходила для наложения теней, хотя не дотягивала до краски на водной основе. Британский производитель красок Джордж Филд так описал «мумию»: «Краска прибыла в смеси, из которой торчали реберные кости и т. п.; сильный запах, напоминающий чеснок и нашатырь; растирается легко; наносится как паста; не подвергается влиянию влаги и нечистого воздуха». Но в то же время краска хорошо себя зарекомендовала: уже в 1712 году в Париже открылась лавка товаров для художников, шутливо называемая «а la Momie», где продавались краски и лаки, наряду с более уместными ритуальными товарами, ладаном и миррой.
Мумификация тела в Египте — трудоемкий и сложный процесс, который включал в себя удаление мозга через ноздри железным крючком, обмывание тела ладаном и, во времена правления более поздних династий, покрывание их битумом и полотном. Египтяне верили, что Ка, или духовный двойник, вернется в тело. В некоторых случаях Ка, наверное, весьма занят, годами мечась между музеями и художественными галереями мира, где выставлены созданные в XVIII–XIX веках картины, по полотнам которых размазаны его земные останки.
Египетская коричневая краска была редкостью, но европейские торговцы всегда могли сделать свою. В 1691 году Вильям Сэлмон, «профессор физики», составил рецепт рукотворной мумии: «Возьми останки молодого мужчины (желательно рыжеволосого), умершего не от болезни, но убитого; оставь его на сутки лежать на воздухе в чистой воде, затем нарежь плоть кусочками, к которым добавь порошок мирры и немного алоэ, настаивай все сутки в винном спирте и терпентине». Это также очень хорошее снадобье для растворения свернувшейся крови и «выталкивания ветра из кишок и вен», добавляет Сэлмон.
Мою любимую историю о мумии рассказывают Айдан Добсон и Салима Иркам в книге «Мумия в Древнем Египте». Они пишут о том, как один художник в XIX веке испытал настоящий шок, узнав, что его краска была смешана из человеческих останков. Бедняга был настолько потрясен, что вынес все тюбики этой краски в сад и «обеспечил им пристойные похороны». Когда я связалась с Иркам, желая узнать подробности, она с сожалением сообщила, что жесткий диск ее компьютера также испустил дух, не оставив ссылки на этот анекдот. Но мне нравится думать, что это был настоящий ритуал, с плакальщицами, свечами и поминками. И еще я полагаю, что безымянный художник был англичанином, ведь это так по-британски.
Путешествие
Но вернемся из Египта в Коринф и спросим: что же случилось с моряком? Тосковал ли он по девушке? Или находил женщин в каждом порту и для каждой был готов перевернуть мир? Присылал ли он своей возлюбленной, зная ее проснувшийся интерес к новому искусству, сувениры из странствий? Сначала это могли быть охра или меловые белила, но потом, поскольку он повидал мир или, по крайней мере, Средиземноморье, моряк мог выбирать и более экзотические дары: симпатичные камушки в стеклянных пузырьках или диковинные красители для одежды. Могли ли ей приносить маленькие посылки с шафраном для изображения волос и малахитом для глаз, насыщая эту первую домашнюю студию неизвестными ароматами и украшая ее невиданными камнями? Могла ли наша художница спустя годы получить пурпурные платки из Ливана, красные рубахи из Турции и ковры цвета индиго из Персии?
Мне хотелось бы так думать. Но еще больше мне нравится такой поворот событий: однажды девушка из Коринфа, независимая душа, утомленная черным и коричневым цветами, прихватив древние аналоги паспорта, кредитки и водительских прав, отправилась в долгое путешествие, чтобы найти для себя другие краски, более жизнерадостные. Так же как и я.
