Джордж Майкл - Семья Майклов в Африке
Затем слоненок издал пронзительный визг, напоминающий скрип шин на гудронированном шоссе, и устремился прямо на меня. Я выждал, пока он подбежит ярдов на пять, отскочил в сторону и стал заходить ему в тыл, подальше от его головы. Он мог сбить меня головой с легкостью тарана, и тут уж я был бы совершенно беззащитен: он затоптал бы меня насмерть. Но слоненок был не менее проворен, чем я. Он быстро повернулся, вновь издал свой устрашающий визг и бросился на меня. Я увернулся от него и на этот раз, и в тот самый момент, когда у меня мелькнула мысль, долго ли я смогу продержаться, прежде V чем он собьет и раздавит меня, вокруг раздались крики и свист, и на вельд, словно антилопы, выбежали мои ребята.
Такой оборот немало озадачил слоненка. Забыв обо мне, он повернулся к подбегавшим африканцам, которые прыгали как одержимые, размахивали руками и сыпали ругательства в его адрес. Воспользовавшись замешательством животного, я подскочил к нему сзади и попытался захлестнуть веревкой его заднюю ногу. Почувствовав, как веревка змеей оплетает ему лодыжку, он моментально развернулся на месте и, не успел я восстановить равновесие, словно паровой каток, ткнул меня в грудь. Я полетел по траве, как лопнувший футбольный мяч. Сквозь темную завесу, внезапно опустившуюся мне на глаза, я видел, как мои ребята одолевали слоненка. Один из них повис на хоботе, остальные, налетая друг на друга, пытались обвязать веревками его задние ноги. Еще не вполне оправившись от сотрясения, я вскочил на ноги и ринулся в гущу схватки.
Один из африканцев продолжал упорно висеть на хоботе слоненка, еще двое повисли у него на ушах. Кому-то удалось охватить веревкой его левую заднюю ногу, но дальше дело не пошло: остальная часть веревки превратилась в запутанный клубок узлов и петель и в таком виде ни на что не годилась.
Я схватил этот клубок и стал лихорадочно распутывать его. Пальцы меня не слушались. Неожиданно рванувшись, слоненок расшвырял своих преследователей и во весь опор помчался прямо к пригорку, где стояла Марджори с девочками. Меня и одного из ребят, имевшего глупость ухватиться за веревку, потащило вслед за ним.
Я выпустил веревку и попробовал обогнать слоненка, чтобы отпугнуть его от пригорка, но тут мои ноги запутались в веревке, и я вторично с такой силой ударился о землю, что у меня зашлось дыхание.
В этот момент Марджори, Кэрол и Джун закричали и замахали шляпами. Слоненок, теперь уже окончательно сбитый с толку странными призраками, которые то и дело вырастали перед ним, шарахнулся назад и побежал по своим следам прямо к тому месту, где я лежал, судорожно хватая ртом воздух. Чудовищным усилием воли я заставил себя откатиться в сторону, подальше от этих тяжело топочущих ног…
Преследование уже начало утомлять слоненка, а мы упорно продолжали теснить его то в одну, то в другую сторону, пока не настигли его. После повторной короткой стычки, во время которой я уверился, что хобот у слоненка совершенно не действует, мы сумели надежно связать его, и вскоре Марджори и девочки смогли покинуть пригорок, чтобы рассмотреть слоненка вблизи.
Хотя слоненок уже почти полностью утратил свой боевой пыл, он все еще артачился и бодался головой всякий раз, когда кто-нибудь из нас оказывался в сфере действия его «тарана». Мне очень хотелось осмотреть его хобот, но я был вынужден отложить это на будущее в надежде, что слоненок вскоре успокоится. Хобот был явно поврежден; если б слоненок пользовался им как положено, мы не выиграли бы эту битву так легко.
Поймать и опутать слоненка веревками было еще полдела. Теперь возникла новая проблема — каким образом доставить его в лагерь. Мы тянули и подталкивали Джамбо, как Кэрол и Джун уже окрестили слоненка, но он уперся ногами в землю — и ни с места.
Старый способ вести за собой осла, маня его морковкой, не так уж баснословен, как может показаться с первого взгляда. Марджори предложила заманивать слоненка свежесорванными листьями мопани, и приманка подействовала — через несколько минут мы были в лагере. Чтобы слоненок мог свободно шагать, мы оставили веревку лишь на его левой ноге. Другая веревка свободно болталась вокруг его шеи; я и один африканец держали ее концы и могли направлять слоненка в нужную сторону.
Наконец мы вошли в лагерь. Ветка мопани по-прежнему маячила перед Джамбо, как вдруг он рванулся с новой силой и опрокинул двоих ребят, словно кегли. Мы отчаянно вцепились в концы веревки, но, прежде чем сумели утихомирить его, он чуть не сровнял с землей наш лагерь. Почти весь следующий день мне пришлось заниматься починкой столов, стульев и палатки.
Мы привязали Джамбо к дереву ярдах в двадцати от лагеря и хорошо позаботились о нем. Перед ним поставили большое ведро воды, навалили ворох свежесрезанных молодых веток мопани. Две энергичные девочки постоянно ухаживали за ним.
Я валился с ног от усталости. Поставив один из неповрежденных складных стульев в нескольких ярдах от Джамбо, я присел отдохнуть, а заодно и понаблюдать, как он ест и пьет. Минут через двадцать Джамбо принялся есть, опять все тем же необычным способом, ногой и хоботом запихивая листья в рот.
Несомненно, его хобот бездействовал уже довольно длительное время — иначе как бы он мог освоить столь своеобразный способ кормежки? Я поднялся, взял пучок листьев мопани и поднес его ко рту слоненка. Он не колеблясь схватил его и стал жадно жевать. Ко мне присоединилось все семейство, и целый час мы кормили слоненка таким образом. Я осмотрел его хобот и установил, что он совершенно парализован. Я начал ощупывать его с кончика, потихоньку поднимаясь все выше и выше, но, когда достиг места, где хобот переходит в голову, слоненок резко дернулся, как от боли, и несколько минут не подпускал меня к себе.
Я решил дать ему отдохнуть, а более тщательный осмотр отложить на завтра. Когда он принялся пить из ведра, на него больно было смотреть. Начал он с того, что поднял голову и погрузил кончик хобота в воду. Набрав полный хобот воды, он стал двигать головой вверх и вниз, раскачивая хобот взад и вперед, а затем, достаточно раскачав его, удивительно метко забросил кончик в рот и вылил остатки воды в горло. Надо полагать, бедняга ежедневно часами простаивал у водопоя, утоляя жажду маленькими глотками, всего по нескольку капель за раз.
На следующее утро Джамбо был полон жизни. Африканцы заново налили в его ведро воды, нарезали ему на завтрак груды веток мопани. Его уже можно было гладить и похлопывать, не опасаясь, что он станет брыкаться и бодать головой. Всего лишь за одну ночь он стал кротким и послушным, как щенок. Я всегда утверждал, что слон — самое умное и самое чуткое из всех животных. Какое другое дикое животное, с его инстинктивным страхом перед человеком, так же легко откликнулось бы на доброту, как этот слоненок, еще только вчера бывший свирепым, неукрощенным обитателем джунглей?
