Джеральд Даррелл - Ай-ай и я
Вернулись измотанные. Вызволить перегруженную «тойоту» из песка и воды, даже при наличии лебедки, оказалось адски трудным делом. А не будь у них этого ценнейшего инструмента, так они бы до сих пор там сидели. Измученные путешественники сели за стол и жадно, словно волки, поглотили еду, а затем принялись разгружать «тойоту», а также осматривать, нет ли повреждений машины и оборудования. К всеобщему удивлению, повреждения были незначительны. Правда, пострадали ценные батареи, но, когда их по одной выгрузили и высушили, выяснилось, что от долгого нахождения в воде пришли в негодность лишь семьдесят из трехсот. К счастью, уцелевших с лихвой хватило для того, чтобы выполнить нашу программу.
На следующий день по-прежнему лило как из ведра, так что разрешить задачу по высушиванию всего подмокшего оказалось вдвойне сложно. К счастью, под самым потолком была натянула веревка, на которой развесили палатки, похожие на шкуры китов. Каждую вторую единицу оборудования пришлось перенести в главную комнату отельчика и тщательно исследовать на предмет попадания влаги. Везде, где возможно, морскую воду смывали пресной. Но все же, пока лил дождь, процесс сушки подвигался со скрипом.
Джон обнаружил в столовой еще две двери, и когда их открыли, внутри стало больше света и исследовать оборудование стало легче. Эти три двери были как три телеэкрана — сидя внутри на скамье, я мог наблюдать все, что происходит за стенами отельчика на главной улице деревни. Вот прошел долговязый Джон, неся какую-то деталь с такой бережностью, будто она из стекла; вот прошел Кью в обратном направлении — ему еще предстоит подобная миссия. Вот прошествовал Боб, словно заводная игрушка, — у него в руках пачки бумаги, губы медленно шевелятся, а лицо сосредоточено в задумчивости. А вот и другие члены нашей команды — у кого в руках динамо, у кого ящик с незаменимыми батареями. И за всем этим, стоя под проливным дождем, зачарованно наблюдают группы ребятишек — еще бы, для них это интереснее всякого цирка.
Вот маленький белый щенок с раздутым животом и важным видом подошел к «тойоте» и поднял ножку, как будто на всем Мадагаскаре для этого больше места не нашлось; под самой же машиной укрылись от дождя несколько мокрых, взъерошенных петушков. Зато утки и хрюшка, по-видимому, испытывали наслаждение от такой погоды — поросюшка возилась в грязи, издавая короткие восторженные похрюкивания и визги, а утки, помахивая хвостами, шествовали гуськом вниз по улице, словно на важное деловое свидание. Вот прошел крестьянин, погоняя небольшое стадо зебу; и хотя было очевидно, что и животные, и их погонщик были бы не прочь остановиться и полюбоваться диковинным зрелищем, они проследовали дальше.
Наконец дождь прекратился, и солнце сделало отчаянную попытку пробиться сквозь серую дымчатую завесу. Фрэнк распаковал свои рыболовные снасти и вместе с Ли отправился к морю в надежде поймать нам что-нибудь на обед, но вернулись ни с чем. Джон и Кью пошли на охоту и вскоре принесли безобидную слепозмейку Typhlops — черную и блестящую, как шнурок для ботинка, длиной около пяти дюймов. Эти прячущиеся по норам необычные создания не то чтобы совсем слепы, просто глаза у них покрыты прозрачными чешуйками, так что, возможно, они способны лишь отличать свет от тьмы. Живут змейки тихой оседлой жизнью, прячась под землей и питаясь мелкими насекомыми и термитами. Они настолько таинственны, что об их образе жизни практически ничего не известно.
Но вот солнце засияло в полную силу, и от нашей хитрой механики повалил пар. Появилась надежда, что к следующему утру все высохнет и мы сможем продолжать наш путь на Мананару.
Глава шестая. ХРУСТАЛЬНАЯ СТРАНА, ИЛИ ПОГРЕБАТЬ — ТАК ВЕСЕЛО
Рано поутру мы отправились в путь, и как это ни казалось невероятным, дорога сделалась совсем негодной. Натыкаясь на огромные камни, намытые дождем, мы залетали прямо в ямы, которых пытались избегать. Дождь довел грязь до консистенции густого теста, и, плывя по пояс в этой скользкой жиже, мы неожиданно налетали на скрытые под ней скалы. Мои бедра и спина до того разболелись, что я уже клял себя за то, что не послушался совета Ли полететь самолетом и не подвергать себя костоломной тряске. Единственным утешением было то, что небосвод был голубым, солнце вовсю сияло и от всего вокруг шел белый пар.
К нашему удивлению, нам попалось мало птиц, зато много прочей фауны. Пара переходивших дорогу чванливой походкой мангустов с хвостами колесом и шоколадными мордами предусмотрительно пропустили наш кортеж вперед, с интересом взирая на нас золотистыми глазами и вытянув хвосты трубой, словно восклицательные знаки, и только потом медленно и беззаботно закончили переход. Однажды дорогу нам переполз удав; медленно выписывая петли, он пробивал себе дорогу сквозь грязь. Достигнув противоположной стороны, он ненадолго задержался отдохнуть — хотя, по-видимому, обратил внимание на наше присутствие — и после этого исчез, сверкая чешуей, будто смазанной маслом. В общем, как я заметил, на Мадагаскаре все млекопитающие и рептилии были до того ручными, что легко могли стать мишенью точно нацеленного мачете или пули даже самого плохого стрелка.
Проехав мимо одной из деревень, спрятавшейся за холмами и оттого почти невидимой, мы догнали по дороге группу местных жителей, несущих нечто странное. Поравнявшись, мы увидели, что группа состояла из мужчин и подростков, и все — в соломенных шляпах, столь популярных у малагасийцев. В середине четверо мужчин несли на грубо сколоченных носилках труп старца, частично закрытый ламба. Погребальное шествие выглядело, однако, очень весело — все болтали, курили сигареты, махали нам, когда мы проезжали мимо, тогда как покойник подпрыгивал и трясся на носилках, словно был еще живой. Старца несли в первый раз в последний путь.
Судя по всему, мальгаши весело и задорно воспринимают смерть. У многих племен на Мадагаскаре существует обычай извлекать из могил кости предков; в честь этого устраивают хорошую пирушку, а кости потом вновь погребают со всей пышностью. Не знаю, так ли это на самом деле, но слышал, будто на стоянках такси на Мадагаскаре вывешены такие вот прейскуранты:
ПО ГОРОДУ: 7000 франков.
СВАДЬБЫ, ПОХОРОНЫ И ПЕРЕМЫВАНИЕ КОСТОЧЕК — ТАКСА ПО СОГЛАШЕНИЮ.
Церемония перезахоронения называется «фамадиана» и нередко происходит тогда, когда привезенные из дру-гой местности останки погребаются в могилу предков; пользуясь этим, живые устраивают обряды и в честь ранее погребенных предков (например, перемывание косточек, которые потом заворачивают в новую шелковую пелену). Обрядами может сопровождаться и «церемония открытия» новой могилы, когда останки умерших переносятся сюда из временных мест захоронения. Фамадиана происходит очень пышно, при изобилии музыки, пения и танцев (в том числе танцев с костями предков!). Рассказывали, что однажды такая церемония происходила под музыку «Бездельник, кто с нами не пьет». Потомки выносят из могилы останки предка, «беседуют» с ним, а то и просто носят усопшего, «показывая», что нового произошло со времени его отсутствия в родном доме, городе или деревне. И всему этому сопутствует грандиозное веселье и смех
