Валерий Мисилюк - Собака Павлова
В последующие дни, воодушевленные успехом, они трое рыскали по лесу. Но дичь куда-то подевалась. Спали в обнимку с заряженными ружьями, в туалет тоже их таскали. Утром восьмого дня Коля обнаружил, что знаменитый Павловский жировик на щеке исчез. Рассосался. Это ему было понятно, – организм стал использовать резервные запасы жира.
А вот организм подлой финской суки выглядел так же упитанно, и худеть не собирался. Друзья вышли на крылечко, Коля держал в одной руке ружье, в другой – рюкзачок с патронами – и остолбенели. Прямо на лужайке перед избушкой, метрах в ста от них, стоял огромный лось. Как бойцы по команде, они одновременно принялись палить из двух стволов. Некоторые патроны были заряжены дымным порохом, и когда все они кончились, а дым рассеялся, лежащего на земле лося не обнаружилось.
– Ну, это самое, ну это как его, мираж, – только и смог сказать Коля.
Головы у обоих были ясные и светлые, в обоих звенела одна и та же мысль:
– Вот теперь звиздец! Они расстреляли все патроны. Еды не было. Скоро кончатся дрова, и они замерзнут на этом сраном болоте, рейнджеры долбанные.
Коля, словно сумасшедший, стал топить печь, как топку паровоза. Вскоре в трубе ревело. В избушке стало нестерпимо жарко, и они смогли забыться странным сном. Обоим в эту ночь снилась ехидная толстая Койрина морда, с жирным телом на тоненьких ножках, и завитым в два витка хвостом. Который ни в коем случае нельзя отрезать, иначе навару будет меньше. Разбудил Веденеева одинокий выстрел. Иван Петрович Павлов нашел завалившийся за матрас дробовой патрон, посчитал это знаком судьбы и, не мешкая, выстрелил в затылок тершейся у ног собаке. Та умерла мгновенно, не ожидая от хозяина такой подлости.
– Вот умеют хирурги избавить пациента от мучений, когда захотят.
– Ну это самое, ну это как его, – сказал хмурый Коля Ивану, разделывавшему молча свою собаку, – надо бы на несколько порций разделить, неизвестно, сколько нам еще здесь куковать. Но голод – не тетка, а отец родной! Сварили бедную собачку и съели в этот вечер почти половину. Мясо было вкусное и жирное, совершенно не пахло псиной, а наоборот – травами. Хрящики приятно хрустели на зубах. Нормальная, упитанная домашняя собака.
Остальное оставили на утро, и забылись сном, едва отползли от стола. Будущее было туманным и зыбким. Сами они выбраться не могли, пока река хорошенько не замерзнет. А до этого надо было еще дожить. На другой день есть не хотелось совсем.
Они попили опротивевшей чаги, и пошли хоронить останки любимой собаки. Завернули обглоданные косточки в рыжую шкурку, закопали под сосной. Ваня разыскал под нарами высушенную огромную оскаленную щучью голову, и прибил над могилой. Коля внес свою лепту, приколотив над щукой старые лосиные рога. Монумент верной собаке от благодарных людей. В минуту молчания они услышали отдаленный шум двигателя. Но наступил какой – то ступор, и они молча ушли в избу и легли у холодной печки.
Через час перед избушкой остановилась БМП. Из неё вылез низкорослый худой парень.
– Здоров, пацаны! Чего лежите. Знал бы, что тут есть кто-то, не приехал бы. Есть чего пожрать!?
– Вон, в котелке, на печке.
Голодный парень, назвавшийся Петюня, набросился на мясо.
– Вкусно, ети его так! Заяц?
– Заяц, заяц! Ешь, не болтай!
– А чего такой жирный?
– Ну, это самое, ну это как его, чего привязался, заяц – русак, вот и жирный!
Петюня купил БМП у вояк для охоты. В деревне догадались, что внезапный мороз заковал в лед несколько московских яхт и катеров.
Москвичи отдыхали в десяти километрах от избушки, пройдя от Онеги по соседней реке вверх несколько километров, и тоже попали в ловушку. Петя вывез их в деревню, оговорив, что в оплату сольет с кораблей солярку.
– Ну и водка, конечно, – авторитетно сообщил Петюня, – без этого нельзя! К избушке он заехал вообще случайно, здесь всегда лосей много, хотел подстрелить.
– Пацаны, а откуда тут русаки? Тут их сроду не было!
В общем, доставил Петя и наших охотничков в деревню. Накормил – напоил. Предлагал задержаться, поохотиться. Но Коля с Ваней отказались.
– На работу, – говорят, срочно надо, – людей спасать!
– Как-то вы изменились оба, выросли, похорошели. Мужество во взгляде какое-то. И как похудели как…, – сказали им в больнице.
Вот так бедное животное в очередной раз, как и ее предшественницы, собачки знаменитого Ваниного тезки Павлова, отдало свою жизнь за счастье и здоровье людей (и приличный внешний вид, без всяких там вампирских зубов и липом).
А благодарное человечество в очередной раз поставило собаке памятник. На болоте. Под сосной.
