Василий Алферов - Утро года
На Большом озере
У нас с Яшкой на Большом озере были свои излюбленные места для рыбалки. Я всегда садился с удочками около огромного талового куста. Куст был очень стар, и листья росли на нем только на вершинке.
Яшка сидел недалеко от меня. Его место было чистое, только у самого берега поднималась густая осока.
Один раз Яшка поймал такого окуня, что удивил даже старых рыболовов. Окунь весил больше двух фунтов. Дорофеич — Яшкин дедушка — бодрый высокий старик в дырявой холщовой рубахе, долго любовался окунем.
— Какой здоровый, а! Я сколько годов рыбачил, а таких не лавливал. Это, пожалуй, самый большой окунь на свете. Копеек пять лавочник за него даст. Обязательно даст. Надо снести. Вот так Яшка-рыбак! Молодец, добытчик!
Ссутулившись и шаркая по траве босыми пыльными ногами, он понес окуня как нечто драгоценное.
У меня же было особенное желание — поймать линя. А линь любит возиться в траве и коряжнике. Вот почему я и выбрал место у талового куста. Правда, оно было менее спокойным: частые задёвы страшно сердили меня, а иной раз приходилось расставаться с крючком и леской. В таких случаях я чувствовал себя до того обиженным, что готов был расплакаться. В самом деле, легко ли в разгар лова остаться с пустыми руками!
Лини клевали редко, и мне приходилось довольствоваться сорожкой, язиками, густеркой.
Мы с Яшкой однажды спросили Дорофеича, почему линь редко клюет, а вот окунь, например, или сорожка всегда ловятся хорошо? Дорофеич погладил реденькую седую бородку и с видом знатока важно ответил:
— Потому что линь — рыба редкая, и ее бывает мало, а окуня и сорожки в каждом водоеме — несметное число. И еще скажу, что линь — несусветный лентяй, лежебока. На прогулку и на кормежку выходит больше всего ночью. Прогуливается и днем в тихую солнечную погоду. Вот почему, мои милые, и трудно его изловить. А рыбка бо-ольно вкусна, что твоя курица!
Однако и я сумел удивить соседей своим уловом. Вскоре после того, как Яшке попался на крючок окунь-великан, я поймал здоровенного линя.
Ох уж мне этот линь! Сколько я с ним мучения принял! Попался он мне на самую тонкую леску — в четыре волоса. Наживка была закинута рядом с кустом. Клева не было долго. Потом смотрю: поплавок тихо-тихо повело в самый коряжник. «Наверно, задёв?» — подумал я и потянул леску. Леска натянулась туго, как струна, а удилище выгнулось в дугу. «Так и есть — задёв», — решил я и уже намерен был раздеваться и лезть в воду, чтобы отцепить крючок. Вдруг неожиданно леска на секунду ослабла и на поверхности воды показались круги. Я понял, что на крючок попалась хорошая рыбина. Но как быть? Ведь одним махом ее не выбросишь на берег. В таких случаях рыбу выволакивают к берегу поводком, — рассказывал нам как-то Дорофеич. Причем нужно иметь сноровку: когда рыба начинает сопротивляться, надо леску отпускать, а когда утихает — осторожно подводить к себе.
Когда я наконец вытащил линя и стал снимать с крючка, он вырвался у меня из рук и едва не ушел в воду. Я так перепугался, что грудью упал на землю, накрыл его подолом рубахи и, тяжело дыша, лежал без движения до тех пор, пока линь окончательно не притих.
…Домой возвращались на закате солнца. В этот раз на своем кукане я нес богатый улов.
Змея-воровка
С утра и перед вечером, как известно, бывает особенно хороший клев. Рыба подходит к берегу, отыскивая корм. Поэтому мы с Яшкой каждый раз уходили на рыбалку рано, до восхода солнца, а нередко отправлялись с вечера и ночевали в лугах, у берега озера, засыпая под всплески неугомонных окуней, под тихий шелест листьев тальника. Здесь, у дымящегося костра, приходилось встречаться и со старыми рыболовами, которые охотно открывали нам все «секреты» рыбной ловли.
…Один раз нам с Яшкой пришлось наблюдать, как большие косяки окуней совершали путешествие вдоль озера. Случилось это так.
Ходили мы в лес за новыми удилищами. И когда возвращались, завернули на Мочальное озеро.
Шли мы вдоль крутого берега, пристально посматривали в воду и глазам не верили: окуни плыли стаей, важно, сосредоточенно, хватая на ходу добычу. Затаив дыхание, мы не отрываясь смотрели в прозрачную воду, точно в огромное увеличительное стекло, и окуни в наших глазах становились все крупнее и крупнее.
На самом деле, какой рыболов может равнодушно пройти мимо такого зрелища?
Но вся беда в том, что на Мочальном озере нельзя рыбачить. Здесь когда-то мочили лубки. Дно озера, особенно у берегов, сплошь было завалено корягами.
Посмотрели мы на окуней, этих «пресноводных тигров», как их называют рыболовы, да и пошли домой, досадуя на то, что здесь нельзя рыбачить. Лески нам не так было жалко, мы их сами сучили из конских волос, но вот крючки! Крючки — вещь покупная. Пара их стоила у деревенского лавочника Афанасьича копейку. А копейку где было взять? Родители разве дадут. Да и крючков не напасешься — задёвы мучают. Поэтому мы всегда рыбачили только на Большом озере.
Однажды пришли мы туда ранним утром и, как всегда, расселись по своим местам. Сидим, будто немые, не разговариваем, боясь отпугнуть рыбу.
До обеда я наловил столько, сколько иной раз не лавливал и за весь день. На моем кукане плескались в воде радужные окуни, язи, красноперки. И вот, когда не было клева, из густой осоки выползла большая серая змея. Она метнулась к моему кукану с рыбой, заглотнула самого крупного язика и быстро поплыла в глубь озера, утянув вместе с колышком и мой кукан.
Я закричал изо всей силы:
— Я-ашка!
Но Яшка, узнав в чем дело, перепугался больше, чем я. Ведь он ужей и то боялся, а это змея! Когда он все-таки подбежал ко мне, змея вынырнула еще раз, а потом совсем скрылась в водяных лилиях.
Это был единственный случай за все время нашей рыбалки.
Мне стало обидно: Яшка пойдет домой с рыбой, а я ни с чем.
А дома еще, чего доброго, мать трепку задаст, скажет: «Яшка вон с уловом пришел, а ты без толку шатаешься, непутевый!».
Когда шли домой, Яшка посматривал то на меня, то на свой кукан с рыбой. Он, будто угадав мои грустные размышления, неожиданно сказал:
— Вась… Давай разделим мою рыбу: половину мне, половину тебе.
Ну что тут можно сказать в ответ? Отказаться, показать свою гордость, наговорить Яшке обидных слов за то, что он навязывается со своей рыбешкой? Нет, этого я не мог сделать, потому что чувствовал — Яшка предложил поделить свою рыбу из самых благородных чувств ко мне.
— Ладно, разделим, — согласился я.
И мы весело зашагали к дому.
Дядя Максим
