Константин Бобошко - Радуга под окнами

Садовник не только сохранил подаренные монахом кустики, но и размножил их. В пору цветения королевский сад вокруг замка Буен-Ретиро представлял диковинную картину. Но любоваться этим красивым цветением могли очень немногие. Толстые крепостные стены скрывали цветы камелии от посторонних глаз.

Фердинанд V и его супруга строго оберегали заморских пленников. Им, очевидно, льстило, что другие короли не имели таких цветов. Их наследники оказались достойными продолжателями королевской традиции. И если при смене королей некоторые узники получали свободу, то камелия так и оставалась в стенах Буен-Ретиро.

Только через 60 лет она выбралась на свободу и стала заселять сады и парки.

Не только о пленении в Буен-Ретиро могла бы поведать камелия, умей она говорить. Рассказала бы и множество других историй, услышав которые, трудно даже поверить, что они не выдуманы, а были на самом деле…

Многие садоводы в разных странах разводили камелии. И в Америке разводили их. И вот один американский садовод каким-то образом списался с парижским любителем камелий, выискивавшим по свету сорта с небывалыми по окраске и форме цветами. Когда тот получил от американца рисунки таких цветов, он дал обещание заплатить за них 11 тысяч франков.

И вот из-за океана прибыли ящики. В них лежали тщательно упакованные саженцы. Парижанин осторожно вынул камелии и рассадил по кадкам. А потом все его семейство и знакомые на цыпочках ходили в оранжерею посмотреть: не зацвели ли?

Камелия не цвела — она никак не могла оправиться с дороги. А когда выбросила долгожданные цветы, у парижанина чуть разрыв сердца не случился. Они совсем не походили на изображения, присланные из Америки.

— Обман. Это же чистейший обман, — стонал парижанин, приближая к цветкам камелии листки с рисунками ее предполагавшихся цветов. — Что же это такое, а?..

Словом, парижский обожатель необычных камелий отказался платить. Американец подал в суд. Начался процесс, который газеты и журналы, падкие до всего необычного, смаковали и расписывали на все лады.

И парижанин лишился покоя…

Только сядет он за утренний кофе, как раздается долгий, настойчивый звонок и кто-то требует непременно хозяина.

— Извините, мосье, — учтивый незнакомец приподымает шляпу над лысиной. — Но ваши камелии так нашумели, что не позволите ли…

— Взглянуть на них? — перебивает неудачник.

— Вот именно — взглянуть…

И так до позднего вечера…

Что же ему делать? Убежать из Парижа? Обливать любопытных кипятком или натравливать на них собак?

Он перевез ставшие знаменитыми цветы на Елисейские поля и поместил их в зимнем саду. А у входа поставил здоровенного детину и приказал не пропускать желающих, пока они не уплатят деньги.

И тогда на Елисейские поля устремился весь Париж. Ехали и шли примерно так же, как идут и едут теперь на футбольные матчи. Увидев это, догадливый парижанин удвоил плату. А когда кто-то осторожно осведомился, не продаст ли он цветок на память, запросил большие деньги. Ведь цветы-то не простые, а спорные, подсудные…

И пока камелии цвели, ловкач ухитрился оправдать расходы, понесенные по суду.

В 1840 году некто Вершафельт купил в городе Генте за тысячу франков камелию «королева Виктория». Цветы у этой «королевы» были красивыми — совершенно круглые, махровые, темно-красного цвета, как бы перехваченные посредине белой ленточкой.

Вершафельт не стал продавать цветы. Он придумал более «солидное» предприятие — своего рода лотерею.

Для начала он выпустил десяток билетов, каждый стоил 250 франков. Купивший такой билет приобретал право на 10 сортов камелии, причем один из отводков среди них обязательно был от «королевы Виктории».

Все билеты расхватали. Тогда предприимчивый делец выпустил еще 100. Расхватали и их. И нужно сказать, что 33 билета купил тот самый город Гент, из которого Вершафельт вывез свою «дойную коринку», дающую золотые монеты…

Через год отводки камелии можно уже было купить за три франка. Но Вершафельт успел выручить на махинации в 20 раз больше, чем заплатил за редкое растение…

И такой он, и сякой…

На курорт ли, в служебную ли командировку или просто по личным делам, но богиня цветов Флора должна была отлучиться на какое-то время. Не могла же она оставить подчиненные ей цветы без руководства на время своего отсутствия. Кто же будет утверждать запроектированные расцветки лепестков, устанавливать сроки зацветания и проверять аромат — такой ли он, каким должен быть?

Одним словом, объявила она цветам, чтобы выбрали они ей заместителя, и дала двое суток на размышление. А сама отправилась в свое жилище на Олимп — укладываться в дорогу.

Через двое суток снова спустилась она на землю, села на замшелый пень, и к ней стали собираться цветы. Пришли все. Опаздывала одна только роза — та самая, которую решено было избрать заместительницей убывающей богини.

Все цветы терпеливо ждали. Еще бы — ведь она без пяти минут повелительница всего цветущего на земле. И только один пион нервничал. Он был почему-то убежден, что если роза не явится, цветы выберут своим временным правителем именно его, пиона.

Но вот пришла запоздавшая роза. Все цветы расступились и притихли, пораженные ее красотой и величием. И только один пион не уступил ей дорогу и вызывающе смотрел на нее. Его лепестки налились кровью, и весь он напыжился, как индюк, стараясь перещеголять розу красотой и гордой осанкой.

Однако это ему не удавалось. Роза держала себя просто и естественно, но каждое ее движение приводило в восторг смотревших на нее. Пион же старался изо всех сил, и это сразу бросалось в глаза. Все искусственное, нарочитое так же не спрячешь, как и шила в мешке…

Когда все цветы отдали свои голоса розе, пион закричал:

— Я не согласен! Я не согласен!

Но никто его не слушал. Все смотрели, затаив дыхание, как Флора снимала с себя венок царицы цветов и возлагала его на розу.

— Я не согласен! — закричал пион еще громче.

— Ах ты, глупый цветок, — сказала Флора, услышав крик пиона. — В наказание за свое самодовольство ты останешься таким же толстым и надутым, как сейчас, навсегда. И ни одна бабочка не прилетит к тебе с новостями, ни одна пчела не возьмет у тебя сладкого сока.

И с тех пор пион так и остался толстым и надутым…

Цветы, как известно, оберегают от намокания пыльцу, и для этого почти у каждого из них имеются специальные, иногда довольно хитроумные приспособления.