Герман Мелвилл - Моби Дик
А с вельбота Стабба доносился его певучий голос:
— Жмите, жмите, детки мои! Жмите, ребятки! Жмите, крошки! — ласково обращался Стабб к своим матросам,
многие из которых все еще не могли отвести глаз от вельбота Ахава. — На кого это вы уставились? На тех парней, да? Эка невидаль! Жмите, ребята, а ну, навались как следует! Что нам за дело до дьявольских отродий? Черти тоже неплохие ребята! А ну, жмите, братишки! Еще раз! Вот это рывок что надо! Еще раз! Вот так! Трижды ура вам, мои мальчики, — да поможет вам бог! Вот сейчас идем, так идем!.. Только легче, легче, без лишней спешки! Так, так! Вот теперь в самый раз! Отлично!.. Не тяните! Быстрей! Раз! Раз! Навалитесь, говорю! Не слышите? Заснули, что ли? А ну, жмите, дьявол вас забери! Ах вы, оборванцы, бездельники, — спите вы, что ли? Да будете ли вы грести как следует, вонючки, дохлятина? За каким же дьяволом вы нанялись в матросы, если не можете грести как следует? Жмите, черт вас возьми! Лопни ваши глаза! Жмите, чтобы жилы гудели. Вот так! Гребите! Вот так! Здорово! Еще раз! А ну-ка, дернем, ложечки вы мои серебряные! Еще разок, заклепочки вы мои медные. Вот так! Хорошо! Еще раз!..
Речь Стабба приводится здесь так обширно потому, что он вообще отличался весьма своеобразной манерой обращения со своим экипажем, а тем более, когда обучал матросов искусству гребли. Но не думайте, что во время своей проповеди он действительно был способен с гневом обрушиться на свою паству. Вовсе нет — в этом-то и таится основное своеобразие его манеры. Он извергал на матросов самые страшные проклятия, но при этом в его тоне так причудливо сочетались бешенство и веселье, что ярость казалась всего лишь хорошей приправой к веселой шутке, и отличное это угощение не могло оставить равнодушным ни одного гребца — они охотно налегали на весла уже ради того, чтобы не портить хорошую песню. Да к тому же Стабб с таким беззаботным видом развалясь сидел на корме, так небрежно управлялся со своим кормовым веслом и так сладко зевал, широко разевая при этом пасть, что один вид беспечно зевающего командира успокаивал и приободрял команду.
Повинуясь приказу Ахава, Стабб шел теперь почти на-перерез Старбеку, и когда ненадолго их вельботы оказались рядом, Стабб окликнул его:
— Мистер Старбек! Хочу у вас кое-что спросить, сэр, если позволите.
— Да, — отозвался Старбек, ни на дюйм не повернув к нему своего окаменевшего лица, и негромко, но повелительно обращаясь к команде: «Жмите, матросы! Дружнее!»
— Что вы думаете об этих желтых парнях, сэр? — спросил Стабб.
— Не понимаю, как они пробрались на борт, — громко, но сдержанно ответил ему Старбек и тихо — матросам: «Сильнее! Нажимайте сильнее!» И снова громко: — Но вы не тревожьтесь, мистер Стабб… «Больше жизни, матросы!»… Все к лучшему, сэр. Главное, чтобы матросы налегали на весла, а там будь, что будет… «Жмите, матросы! Сильнее!»… Вот впереди кашалот — в нем уйма спермацета, мистер Стабб, это самое главное… «А ну, дружнее! Раз! Еще раз!»… Добыча и прибыль, сэр! Только за этим мы сюда и пришли… «Нажимайте, матросы, сильнее! Раз! Еще раз!»…
— Да, я и сам так думаю, — размышлял Стабб, когда лодки стали отдаляться друг от друга. — Так я себе и сказал, когда их увидел. Вот, значит, зачем старик так часто наведывался в трюм! Мне и Пончик говорил, что кто-то там спрятан. Все это, видно, для Белого Кита! Ну что ж, тут уж ничего не изменишь, ладно! Навались на весла, детки! Пока еще мы гонимся не за Белым Китом. А ну, дружнее! Вот так…
У многих матросов внезапное появление на борту «Пекода» желтолицых незнакомцев, и именно в тот момент, когда надо было спускать на воду вельботы, вызвало вполне понятное недоумение и даже некоторый суеверный страх, хотя все уже были несколько подготовлены к этой встрече неопределенными открытиями Арчи.
Спокойные объяснения Стабба также смягчали тревогу и недоумение, но все же оставалось еще немало поводов для самых невероятных предположений относительно того, зачем эти чужаки потребовались Ахаву.
Что же до меня, то я молча припоминал таинственные тени в тумане нантакетского рассвета, пробиравшиеся на «Пекод», и загадочные намеки безумного Илии.
Между тем вельбот Ахава, занимавший крайний левый фланг развернутого фронта лодок, мчавшихся к противнику, значительно опередил другие вельботы, что обнаруживало незаурядную силу и выносливость его гребцов. Эти создания, покрытые кожей тигрово-желтого цвета, казалось, были сделаны из стали и китового уса. Будто заведенные, они ритмично поднимались и опускались, и могучие рывки весел посылали лодку вперед с надежностью паровой машины. Сбросив свою черную куртку, Федалла греб на месте гарпунщика; его мощный обнаженный торс отчетливо вы-делялся на фоне скачущего вверх и вниз горизонта. На противоположном конце вельбота Ахав уверенно орудовал кормовым веслом. Но вот он внезапно замер и тотчас все пятеро гребцов застыли с поднятыми веслами. Все как бы мгновенно окаменели, и лодка беспомощно закачалась на волнах. Заметив это, в отдалении замерли и другие вельботы.
Киты скрылись под водой, и никто не мог определить, где они снова вынырнут. Но Ахав, находившийся к ним ближе всех, пристально всматривался в водную поверхность, будто видел, что делается в глубине.
— Внимание! — крикнул на своем вельботе Старбек. — Квикег, подымайся!
Ловко вскочив на треугольную площадку, устроенную на носу вельбота, Квикег выпрямился во весь рост и замер в нетерпеливой готовности. На корме вельбота была устроена еще одна точно такая же площадка, поднятая до уровня планшира. Там стоял сам Старбек и, покачиваясь вместе с лодкой, внимательно разглядывал волнующуюся синеву океана.
Командир третьего вельбота, коротышка Фласк, не удовлетворился кормовой площадкой в качестве пьедестала и забрался на верхушку лагрета — столба, упиравшегося одним концом в киль лодки, а другим — возвышавшийся фута на два над кормовой площадкой. В поперечнике лагрет не больше ладони, и Фласк, стоя на этой ладошке, был похож на мачтового дозорного, не покинувшего свой пост, хотя корабль уже затонул по самые клотики. Но рост коротышки Фласка совсем не соответствовал его высочайшим устремлениям, а потому кругозор, открывавшийся ему с лагрета, нисколько его не удовлетворял.
— Только и вижу, что до третьей волны! — с горечью воскликнул он. — Эх, поставить бы весло торчком, я бы на него забрался!
Услышав эти слова, гигант Дэггу, хватаясь за борт, чтобы не упасть, быстро перебрался на корму и, выпрямившись во весь свой исполинский рост, предложил себя Фласку в качестве дозорной вышки.
— Забирайтесь, сэр, мне на плечи. Вот вам мачта не хуже всякой другой.
