Борис Воробьев - Весьёгонская волчица

Стало быть, у соседей поживился, подумал Егор про волка. До них всего ничего, пять километров, для волка это не крюк.

Но даже то, что волк придерживался «золотого» правила: не воруй, где живёшь, никаким оправданием ему не служило. Не было разницы в том, где он резал скот, главное, что резал. И остановить его мог только Егор. Волчицу надо было отпускать и как можно скорее.

До воскресения, когда бы можно было сделать всё без спешки, оставалось два дня, и Егор решил: семь бед – один ответ, подождёт до воскресения. А там и волчицу отпустит, и волчат в лес отнесёт. Логово небось цело, вот и пусть устраиваются в нём хотя бы на первое время. Волк их быстро разыщет, станут снова жить вместе, и всё образуется.

Два дня – это два дня, за этот срок волк мог и ещё кого-нибудь зарезать, но этот грех Егор брал на себя. В случае чего он даже был готов заплатить за ущерб, но решать с волчицей на скорую руку не хотел. Волчица – не волчата. Близкое расставание с ними Егора не затрагивало. Волчата были забавны и смешны, и он любил смотреть на их возню, но они были для него всё равно как игрушки – позабавился и забыл. С волчицей же было связано столько, что могло уложиться и в целую жизнь, и Егор не мог одним махом отрубить всё. Получалось, что он выпроваживает волчицу и даже хуже – избавляется от неё. Чуть не год жила, и ничего, а запахло жареным – и катись, милая, подобру-поздорову? Нет, сказал Егор, хоть два дня, но доживём по-человечески. Нечего пороть горячку, всё успеется.

Но обернулось по-другому.

Пятница выдалась жаркой и душной, в кузнице было как в пекле и Егор еле дождался обеда. А придя домой, не стал даже есть, выпил крынку холодного молока, бросил на пол полушубок и растянулся на нём. Жены дома не было, она ещё с вечера сказала, что к ним приезжает ветеринар делать осмотр, дочку, как всегда, забрала бабушка, и Егора никто не тревожил. Можно было спокойно полежать весь час и отойти от кузнечной жарищи. Тянуло в сон, но Егор не давал ему воли, знал: закроешь глаза и провалишься, всё проспишь, а Гошка по своей доброте будет до конца дня один уродоваться.

Но и просто полежать не удавалось. Хлопнула калитка, и за окном послышались мужские голоса. Егор поднялся и выглянул в окно. По дорожке к дому шли председатель и какой-то незнакомый мужик. У Егора ёкнуло сердце. Он сразу подумал, что идут неспроста. Наверное, волк опять набедокурил, и опять, наверное, у соседей – мужик-то оттуда, не иначе. Видать, и про волка пронюхал, и про волчицу.

В дверь постучали, потом начали шарить по ней, отыскивая скобу, – со света на мосту было темно.

– Свои все дома, – сказал Егор, открывая дверь.

– Так и мы не чужие, – ответил председатель. – Можно к тебе?

– А чего ж нельзя, проходите.

Егор усадил пришедших на лавку, а сам устроился на табуретке.

– А мы к тебе по делу, Егор, – сказал председатель. – Вот товарищ из района приехал, он сейчас тебе всё обскажет.

Никакой, оказывается, не сосед, а из района! Не утерпели всё-таки, притащились!

Егор посмотрел на гостя новыми глазами. Он был невысок, плотен, в рубашке с расстёгнутым воротом, в сапогах. Сев, он положил на колени полевую сумку, какие до сих пор имелись у многих, хотя с войны прошло почти десять лет. Должно быть, жара сильно донимала приезжего: лицо его было всё в капельках пота, даже подбородок, на котором выделялась неглубокая ямка. Она почему-то не понравилась Егору и вызвала неприязнь к человеку, которого он видел впервые. Видать, дотошный, подумал Егор.

А приезжий, не подозревая, как о нём думают, перешёл к делу.

– В райсовет, товарищ Бирюков, поступило заявление, в котором сообщается, что у вас в доме уже больше года содержится волчица. И не только она. – Представитель власти сделал паузу, давая понять, что ему известно, кого ещё кроме волчицы пригрел Егор. – И я специально приехал, чтобы выяснить всё на месте. Как мне сказали, сигнал соответствует действительности, но я должен сам проверить факт.

– А чего проверять? – сказал Егор. – Живёт волчица, И волчата живут. Ну и что?

– Как это что? – удивлённо спросил приезжий. – Вы как будто не знаете, что у нас с волками повсеместно ведётся борьба, что государство платит большие деньги за каждого убитого волка! А вы держите целую стаю дома! Хорошенькое дельце! Вы же охотник, товарищ Бирюков, неужели вам неизвестно, сколько мяса поедает в год один волк? Полторы тонны! И это мясо не только диких животных, но и домашних. Вот вы, чем вы кормите своих волков?

– Да каких волков? – сердясь, сказал Егор. – Волчата ещё молочники, а волчица всё ест.

– Что значит всё? И мясо?

– И мясо.

– А где вы его берёте?

– Да где придётся, где дадут. Скотина, что ли, не дохнет?

– Вы хотите сказать, что кормите волчицу только отходами, а сами никого не стреляете?

– Не стреляю.

– Хорошо, допустим. Ну а дальше-то что? Не собираетесь же вы кормить волчат?

– Ясное дело, не собираюсь.

– Стало быть, сдадите в заготконтору?

Здесь бы Егору и сказать: конечно, сдам, а как же иначе, и, смотришь, всё сошло бы на тормозах, но какой-то чёрт подзуживал Егора к противоречию, и он сказал другое:

– Никуда сдавать не буду. Отпущу, да и всё.

Тут приезжий посмотрел на Егора не то что удивлённо, а с пристальным интересом, как будто не верил, что человек в своём уме может заявить такое.

– Вот теперь всё понятно, – сказал он наконец. – Нет, товарищ Бирюков, отпускать волчью стаю вам никто не позволит. Вы что, не понимаете, что делаете? Тут за каждый килограмм мяса бьёмся, а вы – отпустить! Волки должны быть уничтожены, и причём немедленно. Пока вы этого не сделаете, я от вас не уеду.

– Да не уезжайте, мне-то что, – сказа Егор, потихоньку накаляясь. – А убивать волков не буду и никому не дам.

– Зря вы так ставите вопрос. Убить всё равно придётся. Не хотите сами, другие сделают.

– Это как же, силой, что ли?

– Можно сказать, что так. Но по закону.

Кто знает, чем бы закончился этот разговор, но тут председатель, взглянув на ходики, словно бы спохватился:

– Ба, время-то! А мне ещё на скотный надо, там сегодня комиссия. Вот что, Егор, иди давай работай, но учти, разговор не закончен. Вечером зайди в правление, договорим.

Сказано было строго, так председатель никогда не говорил с Егором, и он понял, что всё делается для приезжего, а на самом деле председатель выручает его, а то хоть гони этого толстого из дома. Грозить начал: убить всё равно придётся! Я тебе так убью, что ты у меня побежишь без оглядки!

После работы, не заходя домой, Егор пошёл в правление. Он ожидал, что приезжий будет там и опять начнёт свою тягомотину, но того, к радости Егора, в правлении не оказалось. Председатель один сидел за столом, смотрел какие-то бумаги и щёлкал на счётах.