Охота пуще неволи - Анатолий Иванович Дементьев
— Илья Петрович у нас первый на селе охотник. Облавы на волков устраивать мастер. Лисиц стрелять — тоже. План по сдаче пушнины всегда перевыполняет. А что касается птицы, так об этом и говорить нечего. Вот если бы вы имели свободное время да любили стрелять тетеревов, он бы вас на такие места сводил, что просто удивление.
— Очень интересно, — заметил Снежков. — Я, признаться, большой любитель охоты. Когда в командировку выезжаю, всегда ружье с собой прихватываю. Завтра у меня по плану знакомство с вашими фермами, затем — ремонт инвентаря, дальше — клуб… Ну, а потом и на ток сходить можно.
Долгополов при упоминании о фермах сразу поскучнел, но последняя фраза корреспондента его подбодрила. Он хитро улыбнулся.
— Фермы, товарищ Снежков, никуда не денутся. А косачи могут разлететься. Вы уж сначала постреляйте, а потом и за дела возьметесь.
— Что ж, — после некоторого раздумья согласился Аверьян Максимович, — можно и так.
Они подошли к дому Еремеева, и Кузьма Ефимыч постучал в окно. Во дворе громко залаяла собака, гремя цепью. Через минуту калитка распахнулась, и появился сам хозяин.
— Вот, Илья Петрович, принимай гостя. Товарищ Снежков Аверьян Максимович. Корреспондент.
— Милости прошу, — ответил Еремеев. — Заходите в избу.
— Вы уж меня извините, — сказал Долгополов, — мне в правление надо. Посевная на носу, дел куча. Везде надо успеть самому. Устраивайтесь, отдыхайте, товарищ корреспондент.
Он попрощался и ушел. Еремеев провел гостя в просторную чистую комнату и велел жене готовить ужин. Снежков оказался очень разговорчивым человеком, шутил, смеялся, рассказывал последние новости. Илья Петрович слушал его и думал: «Стало быть, ты фельетоны пишешь? И про нас будешь писать? Не мешает тряхнуть Кузьму Ефимыча, уж очень он зазнался, а дела-то в колхозе не ахти».
— Скажите, — внезапно спросил Аверьян Максимович. — Правда, что у вас косачи пешком ходят?
— Косача у нас много. Птица глупая, сама на ружье лезет. Но брать ее надо с умом.
— Председатель мне говорил, что вы завтра на охоту собираетесь. Возьмете меня?
— Отчего не взять. Можно. Ружье-то у вас есть?
— Есть, есть, — засуетился Снежков. — Отличное ружье. Новенькое. Я редко охочусь. Все, знаете ли, некогда. Вот поехал в командировку, с собой взял. Только патроны зарядить не успел…
Еремеев хотел что-то сказать, но корреспондент не дал ему вымолвить слова.
— Гильзы, порох, дробь и прочее у меня в чемодане. Чайку попьем и зарядим. Не думайте, что я с голым ружьем заявился. Все есть.
Жена Ильи Петровича подала яичницу, молоко, хлеб.
— Прошу, — коротко сказал хозяин. — Не взыщите. Чем богаты, тем и рады.
— Да вы напрасно беспокоитесь. Я хорошо пообедал, пока ждал лошадь.
Но долго себя просить Снежков не заставил. Он с аппетитом принялся уплетать яичницу. Потом долго и с наслаждением пил чай, рассказывая разные забавные истории из своей охотничьей жизни. Илья Петрович смотрел на него и только удивлялся. «Вот язык, — думал старик. — И как только не устанет».
Но Аверьян Максимович все-таки устал. Когда он поднялся, наконец, из-за стола, веки его слипались, и он страшно зевал, прикрывая рот ладонью.
— Умаялся за дорогу, — словно оправдываясь, проговорил он. — Да и не выспался.
— Так вы ложитесь, постель готова.
— Что вы, Илья Петрович. Мне еще патроны зарядить надо.
— Давайте я заряжу. А вы отдыхайте.
— Правда? Нет-нет, неудобно. Я уж лучше сам. А впрочем, вот чемодан. Там все, что требуется.
Снежков передал Еремееву свой объемистый чемодан и, еще раз извинившись, ушел в другую комнату спать.
Илья Петрович достал все необходимое и, что-то бормоча себе под нос, принялся заряжать патроны.
* * *
Еремеев поднял корреспондента со вторыми петухами. В окне еще виднелись звезды, но до рассвета было уже недалеко. Снежков долго мычал и никак не хотел просыпаться.
— Какая там охота, я спать хочу, — отмахивался он. — Дайте человеку отдохнуть.
— Как угодно, — обиделся старик. — Сами ведь напросились. Я и один могу.
Аверьян Максимович сел на кровати, как ребенок, протер глаза кулаками и, вспомнив о вчерашнем разговоре, быстро начал одеваться.
— Извините, Илья Петрович. Это я спросонья. Дома меня жена водой обливает, чтобы в чувство привести. Я сейчас. Далеко нам идти?
— С версту будет.
Снежков оделся, плеснул в лицо холодной водой и, окончательно придя в себя, стал серьезен и молчалив.
— Патроны-то зарядили? — деловито осведомился он, доставая из чехла ружье.
— Три десятка.
— Вот спасибо.
— Благодарить потом станете.
Через пять минут корреспондент и Еремеев шагали по спящей деревне. Полная луна освещала дорогу, и длинные тени охотников неотступно тянулись сзади. Какая-нибудь дворняжка, завидев людей, спросонья лениво принималась брехать, ей отзывалась другая, а этой — следующая, и так перекличка шавок тянулась до последней избы.
Илья Петрович привел гостя на старую лесную вырубку, где у него давно был поставлен скрад.
— Вот здесь и будете охотиться. Косачи на вырубку обязательно прилетят. Ток у них тут. Первого не бейте — это токовик. Иначе все разлетятся.
— Знаю, — коротко ответил Снежков. — На току я не первый раз.
— Тогда, стало быть, учить нечего. Ни пуха ни пера. Я недалече буду.
Еремеев ушел, а Снежков залез в скрад и, разворошив солому, постарался удобнее устроиться. Одет он был тепло, но утренняя свежесть давала себя чувствовать.
Луна заливала вырубку ровным холодным светом. Постепенно к этому свету начали прибавляться краски наступающей зари. Отчетливее виднелись деревья, пеньки, отдельные кустики. Что-то темное и, как показалось Снежкову, очень большое бесшумно опустилось на вырубку в нескольких метрах от скрада. Аверьян Максимович не сразу сообразил, что это — птица, и, только пристальнее вглядевшись, понял, что перед ним разгуливает косач. «Токовик, — подумал он, вспомнив слова Еремеева. — Его трогать нельзя».
А тетерев, обойдя вырубку, громко хлопнул крыльями, подскочил над землей и задорно чуфыркнул. На его призыв откликнулись сразу два петуха и спланировали с ближайших деревьев на лужайку. А через несколько минут подлетело еще несколько пар.
Там и тут разгуливали крупные черные птицы с ярко-красными бровями и развернутыми косицами хвостов. Тетерева беспрерывно бормотали, расходились парами и начинали драки. Это очень походило на драку домашних петухов. Снежков долго выбирал пару, в которую выстрелит первый раз. Наконец, он остановился на двух беспрестанно дерущихся косачах, прицелился и нажал спусковой крючок.
Хлопнул выстрел, и на секунду в нем потонули все остальные звуки. Птицы на вырубке прекратили свой турнир: удивленно оглядывались. Аверьян Максимович ничего не мог понять. Косачи, в которых он только что стрелял, продолжали, как ни в чем не бывало, стоять друг против друга. «Промазал», — решил он и, прицелившись более тщательно, надавил спуск второго ствола. Обе птицы подскочили, но
