Человеку нужен лебедь - Григорий Григорьевич Володин
— Пиль!
Перепел не выдержал, взлетел. Возбужденный немым спором с Иваном Семеновичем, не пожелавшим остановиться и сейчас демонстративно отдыхающим в тени терновника, а также боясь упустить птицу и промазать на глазах спутника, я заторопился, и после моего дуплета перепел спокойно продолжал полет. Я еще не успел перезарядить ружье, а впереди взметнулась вверх маленькая серая птица. Красивая и трепетная в полете, она была рядом. Я закрыл глаза, стараясь успокоиться. Наконец взял себя в руки и тихо пошел по хрустящей золотой стерне. Первый же перепел оказался на мушке и тяжело пал на землю. Совершенно забыв об Иване Семеновиче, я видел только густо взлетающих птиц и тешил свою охотничью душу. После нескольких выстрелов вдруг услышал позади треск мотоцикла.
Иван Семенович остановился рядом и, отводя взгляд в сторону, глухо сказал:
— Поедемте к Волновахе… пить до смерти хочется.
— В фляге есть вода, — торопливо возразил я.
— Опрокинул я ее, — виновато опустив голову, ответил Иван Семенович. — Нечаянно… совсем пустая.
— Да как же это вы? — обиделся я. — Охота-то какая, а? Ни разу не доводилось, сами же обещали, а теперь…
— Жара… Не могу — во рту все пересохло. Поедемте, тут недалеко речка Волноваха… попьем и вернемся.
Я недовольно кинул ружье за плечо, уселся позади Ивана Семеновича. Он, будто не желая тревожить меня взлетами перепелов, кратчайшим путем выехал из пожнивья на проселочную, весело переключил скорость. Дорога извивалась вдоль балок. В голубых зарослях терна белые платки женщин, собирающих ягоды, мелькнули, словно белые голуби в прозрачном синем небе. Завидя нас, женщины приветливо замахали, показывая, что где-то рядом с ними много перепелов. Иван Семенович отвернулся. Я тронул его за плечо.
— Не могу — пить хочется, — отказал он.
От однодворного Малеевского хутора мотоцикл тяжело загудел: дорога начала взбираться на возвышенность. Позади как на ладони, просматриваясь все дальше и дальше, вырисовывалась широкая зеленая долина с темной лентой камышей по берегам узкой и причудливо извилистой речушки Камышевахи, так назвал ее Иван Семенович. Где-то совсем далеко, белея на солнце, появился небольшой хутор. Иван Семенович указал на него:
— Первомайский… А знаете, как он раньше назывался? Хутор Ходоки! Отсюда к царице Екатерине Второй землю просить ходоки ходили. В Петербург пешки… Грамот на землю никаких не принесли.
Мотоцикл взревел и забуксовал. Мы слезли и пошли рядом. Дорога чуть ли не отвесно карабкалась вверх. Упираясь, мы помогли машине преодолеть подъем и оказались на плоской, будто кем-то тщательно выровненной площадке. Спуск с горы к Волновахе был головокружительно крут, и я невольно отступил от края. Иван Семенович заглушил мотор, отер рукавом рубахи пот с лица и достал из рюкзака флягу.
В фляге булькнуло.
«Вода? — удивленно отметил я. — Зачем же он потащил меня сюда? Я должен спросить, почему он водит меня за нос?»
— Миша, пойдем к речке, — вдруг переходя на «ты», предложил Иван Семенович, радостно улыбаясь. — Родники здесь по берегам студеные! А чисты — куда кавказскому нарзану! — Сияющими от счастья глазами он поглядел на другой берег Волновахи и тихо сказал: — Перебредем на ту сторону, там в тени прохладно, и всегда ветерок тянет. Вон под тем замком расположимся. Правда, он похож на старинный замок?
— Можно бы и после охоты, — еще сердясь, бросил я.
— Освещение будет не то. — Иван Семенович молча шагнул с площадки на крутой откос.
У него из-под ног с негромким перестуком сорвались и покатились вниз маленькие камушки. Задевая такие же, в изобилии рассыпанные на пути, они увлекли их, и вскоре с горы потек шумный каменный ручей, потом маленькая лавина. Наваливаясь на небольшие валуны, она сбивала их с места и волокла к берегу реки, сплошь заваленному глыбами и большими валунами, до яркого блеска отшлифованными весенними большими водами и степными ветрами. За ними река разлилась спокойным широким озером, а за ним на другом берегу высилась скала, ярко освещенная солнцем.
Видимо, бурные половодья, встречая на своем пути скалу, создали возвышающиеся друг над другом ровные террасы, а буйные ветры, проносясь через эти каменные ворота, округлили над террасами скалы, и они стали похожи на башни. Самая низкая — круглая и массивная, нависая над водой, выдвинулась вперед, прикрывая собою три небольших башенки с остроконечными шпилями. Мне показалось, что где-то в глубине этого древнего замка взметнулась в небо двадцатиметровая сторожевая башня. Она гордо возвышалась над всеми каменными кручами, будто строго наблюдая за всеми подходами к замку.
— Очень похоже на древнюю крепость, — проговорил я и еще более заинтересованно огляделся.
Подо мной шумела внизу Волноваха. Когда-то высокие каменные горы встали у реки на пути. Она смело и стремительно двинулась на них, долго и упорно старалась пробиться сквозь каменную толщу. Круто подмыла ее, но не осилила. Отчаявшись прорваться к морю напрямик, река отступила назад и резко повернула на восток, потом свернула на запад и, наконец отыскав слабое место, прорвалась через каменную громаду и рванулась на юг. Но на ее пути опять встала скала, и снова упрямая река вступила в борьбу — долгую и тяжкую. Она разлилась огромным озером и, словно накопив силы в нем, перемахнула через скалу и с двадцатиметровой высоты обрушилась вниз, дробя подножье горы. Разрушив его, пробилась вперед. По громадным морщинам горы было видно, что река боролась здесь не одну сотню лет и победила!
В душе я горячо поблагодарил Ивана Семеновича — здесь мне довелось побывать впервые, хотя я уже неплохо знал степную речушку Волноваху. Она мелка, летом местами совсем пересыхает, и только здесь, прорываясь через каменную гряду, передо мной шумела, как в старину, сильная Волноваха.
Надвигался вечер. Тени от башен дотянулись до моих ног. Солнце прислонилось к далекому гребню степного увала. Залитая закатным светом, лесная полоса у чумацкого шляха полыхала огромным, через всю необъятную степь, желтым пожарищем, огненной полосой.
Я поглядел на примостившегося у самой воды, у говорливого родничка, Ивана Семеновича и вдруг понял, что он и в этот раз брал меня не только на богатую перепелиную
