Барри Крамп - Залив
На следующий день мы проехали Калверт Хиллз и, чтобы прибыть в Уэстморленд засветло, утром решили тронуться в путь пораньше. На ночевку мы расположились у ручья рядом с дорогой. Около десятка путешествующих аборигенов устроились в шалашах на другом берегу. Я помахал им приветственно рукой. Они не обратили на это никакого внимания. Вокруг нас крутились два серо-белых сорокопута. Фиф давно мечтала приручить эту занятную пичужку и изо всех сил старалась угодить довольно нахальным гостям.
В тот вечер я решил попробовать свои способности на диджери-ду, и к звездам полетели унылые монотонные звуки. С другой стороны водоема из лагеря аборигенов донеслось ритмичное постукивание и какое-то бормотание. Голоса звучали все громче, пока уже невозможно было не разобрать слов.
Чай, сахар, мука, табак. Чай, сахар, мука, табак. Чай, сахар, мука, табак. Чай, сахар, мука, табакчайсахармука-табак… Мы подозвали одного аборигена и отдали ему две горстки нашей последней муки и горсть табака, чтобы они хотя бы немного помолчали. Примерно через час, когда мы пытались уснуть, аборигены начали снова. Это стоило нам пачки сахара, полфунта чая и еще горсти табака.
В течение ночи они начинали бубнить еще дважды и вдвое громче. Наши запасы основательно поубавились, а сами мы не выспались и тронулись в путь уже днем, поставив себе за правило на будущее не играть на дид-жери-ду поблизости от лагеря аборигенов.
В тот день мы въехали в лесной пожар. Примерно полмили пламя металось по обеим сторонам дороги, то догоняя нас, то отставая. Мы с Дарси потели не только от невыносимой жары, но и от сознания, что в кузове лендровера есть еще полбочки бензина.
Фиф сказала, что мы смешные люди. Наш лендровер не может взорваться. Эта немыслимо! Когда мы выехали в поле, обнаружилось, что брезент, который лежал поверх груза, прогорел так, что его можно было списать. А это был хороший брезент. Пока мы с Дарси приводили все в порядок, Фиф наломала веточек с кустов «оленьей шерсти»[8] и украсила ими передок лендровера только потому, что ее пленило название кустарника.
На следующий день мы свернули с дороги на едва заметную колею и ехали десять миль к лагуне, на которой Дарси когда-то бывал. Эта лагуна имела в длину более мили, по всей окружности ее были песчаные пляжи, а на них тысячи птиц. Группки пеликанов были так неподвижны, что казалось, приросли к песчаным отмелям. Изящные фламинго прохаживались по мелководью медленно и важно. Колпицы, спящие в илистых котловинках, были похожи на оброненные клочки белой бумаги. В воздухе парил бронзовый орел. Со свистом летали строем маленькие черно-белые утки. На засохшем дереве в своем гнезде, похожем на кучу хвороста, сидели два журавля. Прилетали и улетали кроншнепы. Прилетела и села сова, у которой была лягушечья морда и глупый вид. Мы никогда не видели подобной коллекции птиц. Там были и такие, названий которых не знал сам Дарси. Лагуна находится в пятнадцати милях от моря, но вода в ней соленая. (Дарси сказал, что вода, возможно, просачивается из моря, и, вероятно, он прав.)
Мы расположились у лагуны и ночью выехали в ялике на охоту. Без особого труда застрелили четырех пресняков и осветили соляника средних размеров, справиться с которым оказалось не так-то просто. Видимо, его встревожила стрельба. Он был на отмели, когда мы впервые его заметили. Подпустив нас ярдов на пятьдесят, он скользнул в воду и поднялся на поверхность в небольшом заливчике ярдах в десяти от берега. На этот раз крокодил подпустил нас на тридцать ярдов. Мы ждали его минут двадцать с погашенной фарой и еще двадцать минут с зажженной. Когда мы уже возвращались и проплыли ярдов двести к тому месту, где упустили небольшого пресняка, Дарси обернулся, и наш крокодил опять оказался в луче фары. И точно на том же месте. Он снова подпустил нас до тридцатиярдовой отметки и ушел под воду, как в первый раз. Мы ждали, потом поплыли, оглянулись, и он снова оказался на том же месте. Дарси усмехнулся.
— Нам не нужна шкура этого крокодила. Но я бы с удовольствием застрелил его. Вот такие, становясь постарше, начинают охотиться на людей и скотину. Он думает, что взял над нами верх. Но он ошибается. Я поймаю его для содержателя ялогиндской пивной сетью и заработаю несколько фунтов, а возможно, и спасу чью-нибудь скотину.
Я спросил Дарси, каким образом он определил, что этот крокодил станет людоедом, но он ответил мне, что ищет лишь предлог для того, чтобы изловить соляника.
— Лучше убивать людоедов, чем крокодилов, питающихся крабами.
Мы вернулись в лагерь, взяли сеть, уложили ее на корме ялика — поплавки с одной стороны, а грузила с другой — и поплыли в дальний конец лагуны. По пути Дарси давал мне указания. Наш крокодил был все еще на месте, и, когда мы оказались на том же расстоянии от него, что и прежде, он ушел под воду. Только на этот раз мы не стали ждать.
Как только глаза исчезли, мы быстро подгребли к берегу заливчика. Увидев, что привязать конец сети совершенно не к чему, я растерялся. Но Дарси прошептал:
— Это неважно, сбрасывайте сеть.
Я начал сбрасывать сеть с кормы лодки, которая объезжала по дуге то место, где скрылся крокодил, направляясь к другому берегу заливчика. На середине заливчика мы очень осторожно измерили глубину древком гарпуна. Там было немного больше девяти футов: ширина сети равнялась десяти футам.
Сеть оказалась на десять ярдов короче, чем нужно, но Дарси греб, пока лодка не пристала к берегу. Мы втащили лодку на берег, чтобы закрепить конец сети. Затем Дарси осветил фарой поплавки и взял винтовку, а я, на свою беду, побежал закреплять другой конец сети.
Сперва я не мог найти сети, потому что было темно, а конец ее плавал где-то ярдах в десяти от берега. Ситуация была мне явно не по вкусу. Предполагалось, что потенциальный людоед находится где-то в обмете. Я даже тешил себя надеждой, что он удрал, и в этом черном полукруге воды, освещенном фарой Дарси, нет ничего смертельной толстой баррамунды. Дарси теперь сосредоточил свое внимание на середине сети и не видел, с какой проблемой столкнулся я и… сколько драгоценных секунд уже потерял. Дарси бросился бы в воду, не задумываясь, и вытащил бы сеть на берег.
Десять ярдов — чертовски длинный путь. Я поплыл, потому что не рисковал коснуться дна ногой. Схватив поплавок, я рванулся испуганно к берегу, но не тут-то было. Надо иметь побольше сил, чем было у меня, чтобы вплавь тащить в воде шестьдесят ярдов мокрой сети.
Как только я поплыл, Дарси осветил меня фарой и тотчас побежал вдоль берега, крича:
— Выковыряй ему глаза! Выковыряй ему глаза!
Черт бы побрал эти крокодильи глаза! Плывя к берегу, я отчаянно барахтался. Дарси вошел в воду, вытащил сеть на песок, наступил на нее ногой и… рассмеялся. Я встал. Воды было по пояс. На мое счастье, Дарси не осветил меня фарой.
