Валентин Иванов - Желтый металл. Девять этюдов
— Висеть на осине с другими и Алешке-стервецу!
Что ж, старопечатная библия, которую для души почитывал Петр Алексеевич, давала примеры богоугодной расправы благочестивых отцов с сыновьями. А не угодно богу, так он руку отца остановит во-время. Поэтому в пожеланиях старика Зимороева в адрес сына ничего дурного, неположенного как будто и не было.
2
Совершив сделку с Василием Лугановым, Петр Алексеевич «обмывал» барыши, пировал. Пир был особый, по-зимороевски.
— Акилина, собери на стол чего знаешь!
Щеголяя начитанностью из священного писания, Зимороев звал жену «крещеным» именем: ведь Акулина есть искаженное Акилина, как не Матрена, а Матрона, не Авдотья, а Евдокия.
Акулина Гурьевна вытирала стол, бережно обходя мужа, который сидел истуканом в жестком кресле, распоряжаясь глазами и выкриками:
— Подтяни скатерть-то! Не так! Левый угол, кому говорят!
Акулина Гурьевна расстелила цветастую камчатную скатерть с густой бахромой, поставила на стол объемистый графин богемского стекла с водкой, настоенной на горьких травах: полыни и мяте. Зимороев был любителем и коньячка, но покупать его жадничал: будь хоть градусы с водкой разные, а то одинаковые. К графину явилась глубокая хрустальная рюмка. Прибор покоился на серебряном подносе, доведенном рачительной хозяйкой до небесного сияния.
Убранство стола дополнила фарфоровая миска с чищенным на дольки чесноком, черный хлеб и солонка.
— Позови. Соседа и Кольку.
Сын появился, ступая тихими шагами, и встал у двери. Сосед Иван Григорьевич Москвичев, по годам ровесник Петру Алексеевичу, сторож на хлебозаводе, вступил в комнату, соблюдая обряд. Долго молился на образную в углу, крестясь двумя перстами по-старообрядчески, а затем поклонился в пояс молвив:
— Мил дому сему.
Москвичев был тонкоголос, не выговаривал «эр» и сильно «окал». О себе он говорил: «Я столовел», — вместо «старовер».
— Здравствуй, Иоанн, — ответил хозяин. — Садись, что ли, будем угощать вас.
Москвичев и Николай Зимороев присели у пустого края стола — угощение стояло перед хозяином.
— Выпьем, — пригласил Зимороев. — Акилина, наполни.
Через палец — не попали бы в рюмку травки — Акулина Гурьевна налила мужу. Зимороев сказал:
— С господом-богом! — и опрокинул настойку под усы.
— Здоловьечка желаю вам, также успехов во исполнении ваших дел, — облизнувшись, сунулся вперед бороденкой Москвичев.
За ним слово в слово произнес приветствие и Николай. Петр Алексеевич с хрустом сжевал дольку чесноку, плавными движениями расправил бороду — сначала обеими руками вверх, потом пятернями на обе стороны, — и попрекнул сына:
— А тебе трудно стало пожелать отцу?
— Я, тятенька, сказал, — возразил Николай.
— Сказал… — презрительно передразнил отец. — Иоанн, тот сказал, ты ж — повторил. Эх, Николай, Николай!.. Учим мы тебя, учим… Акилина! Плесни Иоанну. Да чего ты, глупая, палец суешь? Эка ему-то беда, коль травинка попадет! Поперек глотки не встанет.
— Не встанет, Петл Алексеич, не может она встать. Плоглочу! — подхихикнул Москвичев. — Пью единственно за всех ваших дел удачу, блогополучное вам начало со свелшением.
— Ладно тебе, — довольно раздуваясь, сказал хозяин. — Акилина, не спи! Плесни-ка еще пискуну! Да Коле-Николаю дай уж…
Акулина Гурьевна угощала гостей из простых граненых стаканов, которые были приготовлены на подоконнике, а не на столе. Стол — для хозяина. Для гостей же были приготовлены черный хлеб с солью. Сам закусывал одним чесноком: выпьет — и дольку в рот.
Так Петр Алексеевич Зимороев «гулял». Гуляя, болтал. Для болтовни требуются слушатели, для веселья — подхалимы-развлекатели. Обе эти роли выполнял Москвичев, распутный старичишка, «Ваня лыба-в-лот» по уличной кличке, которая пошла от любимой поговорки Москвичева: «Это те не рыба в рот!»
— Веселись, Иоанн лыба-в-лот, — командовал Зимороев. — Веселись! Видишь, гуляем. Мы большие дела делаем. Мы, брат, с золотом. Ты знаешь, кто мы?!
И Москвичев извивался, превознося ум, уменье, богатство Зимороева. А тот раздувался все сильнее и хвастал, хвастал…
Москвичев ходил в шутах при Зимороеве за даровые выпивки. Петр Алексеевич давал ему пить, сколько влезет, не препятствовал Акулине Гурьевне, доброй душе, подкармливать на кухне жалкого старичишку, но денег — рубля не показывал. Зато сулил:
— Мы тебя похороним за наш счет по полному уставу. Так что можешь быть убежден: мы тебя не оставим. Как отцы-деды, будешь иметь погребение в дубовой колоде.
Будучи уверен в Москвичеве, Зимороев не таился перед ним, хвастал вволю, опуская лишь имена и факты. И в своем доверии не ошибался. Москвичеву не было никакого расчета выдавать своего благодетеля, хотя он знал и больше, чем болтал хозяин на гулянках. Примечая посещения разных людей, Москвичев понимал, зачем они ходят. Ведь «простых» знакомых у Зимороева не водилось. Единственным «простым» Москвичев считал самого себя.
Первым сморило Николая. С усилием поднявшись со стула, Зимороев-младший, тупо переставляя ватные ноги, зацепился за дверь вялыми руками.
— Проводь-ка нашего сынка, Акилина, — распорядился отец. — Не то, голова садовая, он обратно горшки в сенях поколотит, как в запрошлый раз.
Старики все пили. Зимороев багровел, Москвичев бледнел, но держался. Первым сдался Зимороев.
— Ну, баста! — и он скверно выругался по-татарски. — Ванька лыба-в-лот, лоб крести, у хозяина прощения проси и вываливайся!
А сам протянул ноги жене. Опустившись на колени, Акулина Гурьевна разула мужа. Встав на босые ноги, Зимороев дал раздеть себя до белья. Завалившись на кровать, он злым голосом прикрикнул на жену:
— Брось ковыряться! Разбирайся и свет гаси. Не то засну!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
«Иметь хороших курочек — занятие выгодное. Именно выгодное, приятным его назвать нельзя: кур следует держать изолированно, иначе они попортят огород; надо кормить птицу, чистить курятник».
«Иметь хороший огород тоже выгодное занятие, но приятным это занятие, как и содержание кур, не является: много возни с удобрением, прополкой, разделкой, поливкой, уборкой».
«А вот сад — это не занятие. В котловских условиях сад лишь удовольствие. Здесь вам не Сочи и не Сухуми: выгоды сад не приносит, а из-за отсутствия выгоды не дает и настоящего удовлетворения. Приятно, конечно, а в общем — пустое. Зря пропадает земля. Роскошь! Даже не вложение денег».
«Итак, вывод: удовольствие есть то, что приносит выгоду?.. А связанные с этим труд, хлопоты?
