Йозеф Аугуста - Исчезнувший мир (Рисунки З. Буриана)
Смерть в образе голодного хищника кралась медленно, но неумолимо за одиноким заблудившимся жеребчиком.
С того момента, когда перед голодной пастью тритемнодона молодой орогиппус обратился в паническое бегство, этот кровожадный зверь все время шел по его следу с неотступным упорством.
Сначала он гнался за жеребчиком большими прыжками, потом, когда тот исчез у него из вида, стал двигаться медленнее, так как должен был разыскивать его следы. Ноздрями втягивал в себя тонкий запах, который четко указывал путь испуганного конька. И чем ближе он к нему подходил, тем осторожнее действовал.
Когда же, наконец, после долгого преследования тритемнодон снова увидел свою жертву, он прижался к земле и постарался осторожно приблизиться к ней ползком. Это было в тот момент, когда первобытный конек спустился с вершины невысокого холма и начал пастись у его подножия.
Тритемнодон, как змея, полз к ничего не подозревающему орогиппусу. Внимательно ставил лапу к лапе и раньше, чем на них опереться всем телом, осторожно пробовал, не наступил ли на какую-нибудь сухую веточку, которая своим треском могла бы выдать его присутствие. Иногда совсем останавливался и прижимался к земле так, что почти сливался с ней, и лежал неподвижно, словно неожиданно окаменев.
Пасущийся жеребчик внезапно поднял голову, принюхался и насторожил короткие уши. Затем зафыркал, наклонил голову и опять начал пастись. Но вскоре опять приподнял голову и снова стал принюхиваться. Его начало тяготить и угнетать какое-то беспокойство. Все сильнее и неотступнее оно заставляло его оставить пастбище и уйти в другое место.
Но прежде, чем он успел это сделать, в воздухе большой дугой пролетело пятнистое тело хищника и упало на его хребет. Зубастая пасть сомкнулась на шее, а толстые когти впились в кожу. В отчаянии конек заржал и, истекая кровью, рухнул на землю. У мертвого тела орогиппуса стоял победивший его тритемнодон, и из его горла вырывалось довольное ворчание. Но голод вскоре взял свое — и тритемнодон улегся около своей добычи и длинным языком стал ловко подхватывать струящуюся теплую кровь. Потом стал кусками жадно заглатывать мясо.
Долго он пировал спокойно, ничем не потревоженный. Казалось, что так и будет продолжаться до самого захода солнца.
Около разрушающегося утеса, который мрачно выделялся среди чарующей красоты тропического ландшафта, ручеек маленьким водопадом сбегал в небольшой водоем. Из него он выливался на изумрудно-зеленый луг, по которому вился как серебряная нить, светившаяся и блестевшая в солнечном свете.
Водоем окружала буйная растительность, которая на влажной почве быстро разрасталась и постоянно захватывала все большую площадь вокруг. Были здесь и заросли больших светло-зеленых лопухов, покрытых каплями падающей и разлетающейся воды, которые радужно светились в потоке огненных солнечных лучей.
В утесе, покрытом бесчисленными трещинами и щелями, в тени низких пальм виднелось темное отверстие.
Это было логовище молодого и свирепого хищника синоплотерия.
Он нашел это удобное убежище после долгих поисков. Соседство водоема под водопадом и близость большого озера, в которое вливался ручеек, было выгодным, так как в эти места на водопой приходило много животных. Поэтому хищнику не нужно было гоняться за добычей, неслышно ползти среди травы и кустарников, а достаточно было, притаившись в засаде, подождать жертву и неожиданно на нее напасть.
На всю округу он наводил страх и ужас.
Животные первобытного леса скрывались от него в самых густых зарослях или искали спасения в болотах и трясинах, где мягкая, зыбкая почва всегда отпугивала хищника от дальнейшего преследования. В поросших травой степях, куда он также иногда выходил на охоту, животные, увидев его еще издали, в невообразимом страхе мчались во весь дух прочь, подальше от коварного и ненасытного хищника.
Из темной щели в скале в свете догоравшего дня показалось темно-коричневое тело синоплотерия.
Хищник лениво потянулся, затем лег на бок, несколько раз облизал переднюю лапу и начал ею тереть голову, чтобы очиститься от грязи; не забыл он и туловище. Когда покончил с туалетом, шерсть его засветилась шелковистым блеском, стали хорошо заметны темные полосы, которые тянулись поперек спины, исчезая на боках и соединяясь в кольца на длинном хвосте. Затем хищник вскочил на большой плоский валун, лежащий невдалеке от его логовища, и оттуда осмотрелся кругом. Однако нигде ничего интересного не увидел и снова лег. Передние лапы свесил через край валуна и, подняв голову, стал рассматривать окрестности.
Солнце стояло еще над вершинами деревьев. Поток золотых лучей проникал в их развесистые кроны и рассыпал желтые блики по листьям и морщинистой коре. Цветы на лугу широко раскрылись и среди изумрудной зелени трав пылали красным, желтым и оранжевым цветами. Крупные красиво окрашенные бабочки летали в благоухающем воздухе, садились на цветы, а когда выпивали их сладкий нектар, опять исчезали вдали, в пестрой палитре красок. Из крон деревьев доносилось приятное пение маленьких певчих птиц. Часто слышался грубый пронзительный скрежет цикад и саранчи, без устали повторявших свою скрипучую песню.
Хищник тихонько встал. Лениво потянулся и своими когтями, которые были сжаты с боков, слабо загнуты и на нижнем конце раздвоены, вырыл несколько канавок в сером лишайнике, которым порос валун. Затем лег на спину и, подняв вверх ноги, стал не спеша перекатываться с боку на бок. Солнечные лучи, проникающие через перистые веера пальмовых листьев, вырисовывали около его изящного тела удлиненные пятна черных теней, которые падали и на его темно-коричневую шубу, сливаясь с ее темными полосами.
Вскоре хищник вскочил на ноги, принюхался и внимательно прислушался. Ветерок донес сюда дразнящий запах, а тонким слухом он уловил шум, причину которого нужно было непременно выяснить.
Он быстро спрыгнул с плоского валуна. Крался от дерева к дереву, от куста к кусту, пока вскоре не остановился на берегу мелкого болота, заросшего высоким густым камышом. Здесь он увидел пару первобытных водных носорогов аминодонтов, присмотревших болото для кормежки и приятного времяпровождения. Широкие полосы поломанного и растоптанного камыша указывали пути, по которым аминодонты вошли в мелкую воду болота.
Алчными глазами смотрел синоплотерий на аминодонтов, жадно насыщавшихся мелкими болотистыми растениями, не обращая внимания на то, что недалеко на берегу внезапно появился кровожадный хищник. Они хорошо знали, что он не станет на них нападать; ведь они были почти целиком под водой — лишь головы и спины их торчали наружу. Кроме того, они не боялись с ним встретиться и на суше, так как были твердо уверены в своей неуязвимости и силе. Они должны были охранять лишь своих беспомощных детенышей.
