Николай Коротеев - По ту сторону костра
Кузьме поручили отработку версии, что корень-гигант вырыл Дзюба и он же насторожил самострел. Андронову предстояло отыскать Кочетова, того самого продавца из леспромхозовского магазина, который охотился на кордоне Лиственничном, а потом, как говорят, подался к Радужному.
К табору ботаников на берегу ручья Тигрового вертолет доставил Свечина и Леонида уже перед заходом солнца. Они запалили костер, поставили варить кашу, подвесили над огнем чайник. Потом нарубили сосновых веток и прилегли у огня.
— И зачем нам нужны эти ботанички? — раздраженно произнес Леонид. — Разгадку, кто моего батю под осыпь загнал, они в своих папках для гербария не принесут. А вот Ангирчи — крепкий орешек. Самострелом охотники уж сколько лет не пользуются. Он только у Ангирчи и сохранился.
— Тебе виднее.
— С Ангирчи этот Телегин и мог сговориться, — подался к Свечину Леонид.
— Для чего?
— «Для чего, для чего»…
— Смотри — гости! — раздался женский голос. — Я же говорила!
Кузьма поднялся навстречу хозяйкам. Как бы желая пресечь обычные вежливые вопросы о здравии домочадцев, Леонид сказал:
— Я проводник. У товарища Свечина к вам дело.
— Дело? — удивилась младшая. — Вот интересно! Вы знаете, с какого времени мы с Полиной Евгеньевной в тайге? Едва не полтора месяца.
— Иди, Наташа, умойся, — негромко проговорила старшая. Она присела на валежину у костра, закурила, глубоко и со вкусом затянулась.
Только сейчас Кузьма осознал, что младшая, ботаничка в джинсах, дочь Самсона Ивановича! И ему, Свечину, придется сказать ей о несчастье, которое случилось с ее отцом.
— Наташа, — продолжала старшая, — в зеркало на себя посмотри. Я еще у реки говорила тебе: умойся. А ты: «Потом, потом».
Выхватив из внутреннего кармана ватника зеркальце, девушка всплеснула руками и быстро пошла вниз, к воде.
Провожая ее взглядом, Свечин про себя отметил, что Леонид с появлением ботаников как-то стушевался, а Наташа с самого начала подчеркнуто не замечала молодого Дзюбу.
«А ведь они из одного села…» — подумал Свечин.
— Первое время, — сказала Полина Евгеньевна, — Наташа прямо не могла нарадоваться всему, что встречала в тайге. Стоило нам остановиться, она тут же шла бродить. Думала, сейчас же найдет нечто сверхинтересное. Может, даже увековечит свое имя в науке, обнаружив если и не вид, то разновидность растения, неизвестную миру. Она хоть и местная, но здесь не бывала. Сюда лишь опытные таежники добираются.
От палатки к костру направлялась Наташа, и Свечину пришло в голову, что обе женщины заговорят его до озлобления. Кузьме при словоохотливости ботаничек не хватило бы и километра пленки, а у него осталась всего одна кассета.
Подняв глаза на Протопопову, Кузьма не узнал ее. Она была очень красива: большеглазая, с высоким лбом и волной медных волос.
«Неужели расческа, губная помада и пудра способны сделать такое чудо?» — удивился Свечин и сказал:
— Мне нужно поговорить с вами. Полина Евгеньевна поднялась:
— Леонид, пойдем нарубим еще лапнику, пока светло. Когда они ушли, Наташа, сразу посерьезневшая, неожиданно спросила:
— Что случилось с отцом?
— С… Самсоном Ивановичем?
— Говорите прямо.
Не ожидавший такого поворота Кузьма опустил взгляд.
— Мы с ним вместе шли…
— Что случилось?
— Ранен в руку… Из самострела. Но сейчас ему легче.
— Сердце — вещун… Как вас с Леонидом увидела, так и подумала: что-то стряслось с отцом. Мы с мамой всегда очень беспокоимся, когда он уходит в тайгу. Даже теперь… А ведь прошло пятнадцать лет, как его едва не убили в перестрелке браконьеры… — И встрепенулась: — Вы спрашивайте, спрашивайте. Ведь вы по делу приехали.
Подняв глаза, Кузьма увидел непроницаемое лицо девушки, очень похожей в эту минуту на Самсона Ивановича.
«Никак не мог предполагать, что она так спокойно, совсем по-мужски примет тяжелую весть. Отцовский характер!» — подумал Свечин.
— Вы не будете возражать, если я запишу наш разговор на магнитофон?
— Пожалуйста.
— В первых числах вы были у Радужного?
— Мы ушли оттуда семнадцатого утром. Находились… Собственно, переночевали.
«Так, — прикинул Свечин, — они пришли, когда Дзюба уже был мертв». И спросил:
— По дороге вы никого не встречали?
— Нет. На реке ниже водопада много проток. Можно разминуться.
— А после?
— Тем более. Правда, завернули к Ангирчи. Потом сюда к нам приходил Телегин. Пробыл два дня. Он очень интересовался нашей работой.
— А у самого Радужного вы не приметили ничего необычного?
— Необычное… Нет. А что считать необычным? Для меня — я впервые была там — все необычное. Водопад. Грива белой пены и радуга над ним. Розовые скалы, прекрасные и дряхлые. Удивительные! Согласитесь: все это необычное.
— Да-а… — протянул Кузьма. — Но может быть, какая-то деталь…
— Нет. Хотя… Когда мы подошли к волоку, то там, в кустах перед водопадом, увидели кепку. Старую? Нет. Дождем прибитую. На нее уже упало несколько листьев.
— Давайте нарисуем план. Где она лежала?
— Пожалуйста.
На то время, пока Наташа рисовала в блокноте схему, Свечин выключил магнитофон. Потом беседа возобновилась.
— Отец действительно выздоравливает?
— Да. Он у вас сильный, смелый… отличный человек.
— А не секрет, что произошло?
— В скалах у Радужного погиб Дзюба.
— Погиб? А когда ранили отца?
— Большего я вам сказать не могу.
— Значит, Леонид поэтому не уехал в город на работу?
— А вы почему задерживаетесь?
— Для нас важен именно сентябрь. Тема такая. Мне разрешили задержаться.
— Вы, Наташа, хорошо знаете Леонида?
— Когда-то дружили…
— Поссорились?
— Нет. Компании разные.
— Как это?
— Так… Поехал он в город учиться, а больше лоботрясничал. Вырвался из-под опеки отца и загулял. Потом бросил учебу. «Шоферю», говорит.
— Чье-то влияние, видимо.
— Ах уж это влияние!.. Как все просто — влияние! Слабая душа… Не верю я в слабые души, которые поддаются влиянию. Леонид — не телок. Нужна, по-моему, одинаковая сила воли, чтоб поддаться дурному влиянию или хорошему. «Ах, идти по хорошему пути трудно — будни, одно и то же». Ведь говорят так? Говорят. А что «будни», «одно и то же»? Мне, например, интересно узнать новое. И я каждый день узнаю. В науке. Просто в прочитанной книге. В фильме, спектакле, картине. Что может быть разнообразнее? Шалопайство? Гулянки? Вот уж где все абсолютно одно и то же!
— Вы так говорите…
