Новый Ной - Джеральд Даррелл
Вдобавок ко всему, этим маленьким зверюшкам свойственна странная привычка, за которую аборигены прозвали их «Слава Те, Боже». Эти животные спят, цепляясь задними лапами и хвостом за ветки, с выпрямленной спиной, как у солдата на посту, и с воздетыми кверху передними лапками, будто и правда воздают хвалу Господу. На самом же деле этот жест имеет чисто защитное значение — если кто-нибудь нападет на зверька во время сна, мощные когти передних лап тут же растерзают обидчика в клочки. Карликовый муравьед принимает такую странную позу и тогда, когда напуган; вот так, на корточках, с поднятыми кверху лапами и закрытыми глазами, он может просидеть хоть полчаса, ожидая атаки.
Мой же карликовый муравьед оказался таким лентяем и соней и, похоже, так быстро смирился со своим пленением, что его даже не надо было сажать в клетку — он так и спал стоя в носовой части каноэ, словно фигура на носу старинного корабля, до самого лагеря. Я не очень хорошо представлял, чем кормить малыша, — из книг я знал, что мелкие животные питаются нектаром лесных цветов. В первый же вечер я развел в воде мед и повесил горшочек в клетке карликового муравьеда.
Около восьми вечера он начал подавать признаки жизни. Выйдя из неподвижного состояния, он принялся медленно, с опаской, лазить по веткам — точно старик на скользкой дороге. Наконец он обнаружил горшочек с медом. Повиснув на прутьях клетки как раз под ним, он тщательно обнюхал его своим маленьким розовым носиком и решил, что там, должно быть, таится что-нибудь съестное. Прежде чем я успел остановить его, он уцепился когтем за край горшочка — и вот уже с ног до головы Оказался облит медовой водой; это его рассердило, но по-настоящему он разозлился, когда я вынул его из клетки и принялся чистить кусочком ваты. Остаток вечера он провел, сидя на ветке и слизывая последние липкие капли со своей шкурки. Вода с медом ему очень понравилась, но приходилось давать ему посудину с узким горлышком. Научил горький опыт: однажды он целиком засунул голову в горшок и провел так всю ночь, облитый медом, так что к утру, когда я обнаружил его, он походил на живой мячик, облепленный опилками.
Но, конечно, водой и медом не насытишь даже такую крошку, и я попробовал дать ему муравьиных яиц. К моему удивлению, он отказался от них; когда же я принес ему живых муравьев, он проявил еще меньше внимания. Только благодаря чистой случайности я открыл, что он любит кузнечиков и мотыльков; когда я каждый вечер выпускал насекомых к нему в клетку, он гонялся за ними с большим энтузиазмом.
Как видите, гвианские муравьеды — не самые удобные для содержания в неволе животные, но они полны такого очарования, что все хлопоты окупаются с лихвой.
Глава десятая
ПРО ЖАБ С «КАРМАНАМИ» И ПРОЧИХ РОКОВЫХ ЖИВОТНЫХ
Речки и ручьи окружают селение Санта-Мария со всех сторон, так что, как ни крути, выходило, что мы живем на острове. Для меня явилось приятной неожиданностью, что эти водные протоки кишмя кишат кайманами, и я загорелся желанием наловить их побольше. Однако очень быстро выяснилось, что здешние крокодилы просто так в руки не дадутся — это тебе не Камерун, где ходи себе вдоль мелких речушек и хватай на песчаных отмелях сколько душе угодно. Речки вокруг Санта-Марии куда глубже и вдобавок, помимо кайманов, кишат такими малоприятными существами, как электрические скаты, не говоря уже о кровожадных рыбках-пираньях — упадешь в воду, хрум-хрум — и конец. Поэтому, чтобы моя охота на кайманов возымела успех, пришлось разрабатывать метод, применимый к местным условиям.
И вот мы плывем ночью на большом каноэ — я на носу, с факелом и длинной палкой, к которой привязана веревка со скользящей петлей на конце, а гребец на корме. Лодка медленно и плавно скользит по темной глади. Именно в тот раз я обнаружил, что молодых кайманов чаще всего можно встретить там, где выходит на поверхность густая водная растительность, — лежат себе, только носы да выпученные глаза видны над водой. Лодка медленно продвигалась вперед, а я водил вокруг фонарем, пока наконец его свет не отразился в глазах молодого каймана где-то в тридцати ярдах впереди. Свободной рукой я подал гребцу знак приблизиться к заросшему участку, а затем замедлить ход и остановиться.
Светя рептилии прямо в глаза, я наклонился и аккуратным движением накинул ей на шею петлю. Рывок — и вот уже она с громким недовольным фырканьем бьется у меня в лодке! В ответ, словно в знак сочувствия пойманному собрату, раздалось фырканье множества молодых кайманов на много миль вокруг. Так-то я и узнал, где они скрываются, и вскоре у нас в лодке был уже целый мешок извивающихся рептилий.
Весьма странным обитателем здешних рек и ручьев является жаба под названием пипа. Возможно, жаба с «карманами» — одна из самых диковинных амфибий в мире. Я поймал несколько этих чудных созданий в заросшей водяными лилиями заводи на одной из больших по местным меркам речек. Жабы так сливались с грязными бесформенными листьями, что я не сразу признал их за что-то живое. Они имеют около пяти дюймов в длину и напоминают миниатюрные кожаные воздушные змеи с лапкой в каждом углу. Когда я ловил их, они не брызгали слюной и не сопротивлялись, как большинство жаб и лягушек, а смирнехонько лежали, надеясь,
