Геннадий Падаманс - Первостепь
Зубры идут на восход. Уже пыль поднимается от такого множества копыт. Высушили землю горячим дыханием, вытоптали траву. Мычат, ревут. Сами как будто дивятся. Идут по степи – а где львы? И где люди? Куда подевались? Один лишь шаман наблюдает издалека. Но и у шамана другие дела. И в другую сторону уже глядят его глаза. Оставили зубров. Пусть сами идут. Сами знают, что делать.
Шаман вдруг оглянулся. Люди сзади почудились. Так и есть. Горные братья уходят. Погостили – и хватит. Тянется небольшая цепочка, идут гуськом охотники, но не на охоту. К жёнам своим возвращаются. К жёнам и к чумам. Ни одной женщины даже не сманили у степных людей. Некого сманивать. Лучшие степные женщины теперь у лесняков. Разве что кроме Большой Бобрихи, - усмехается шаман.
Много прошёл Еохор. Уже скоро придёт. Показался уже в низине низкорослый березняк, а там дальше снова подъём, за которым течёт ручей. На берегу ручья когда-то располагалось старое стойбище. И старое кладбище тоже там. Шаман только думает, идти ли ему напрямую сквозь березняк или же обойти заросли степью. Степью идти, конечно, приятнее, когда ничего не мешает, но Еохор решил не сворачивать. Плохо это – сворачивать. Прямо надо идти к своей цели, не отступать. Коли решился.
Шаман вошёл в березняк. Когда-то здесь в изобилии водились тетерева. Зимой лунковались повсюду, мальчишкам было раздолье, они перебили своими дротиками почти что всех птиц. А тем некуда было деваться. Голодной выдалась зима для птиц. Только тут и могли клевать свои любимые берёзовые почки. Далеко не улетали. Теперь вот ни одного тетерева тут не слыхать. Теперь токуют подальше отсюда. Надолго запомнили людскую жадность. Хорошее мясо у тетерева, хорошая это добыча, красивая. Очень мальчишки гордились такой добычей. Очень старались ещё добыть, снова и снова. А потом… после можно и выбросить, потому что приелось, сколько можно питаться тетеревами. Очень злился тогда на мальчишек Степной Орёл, сильно ругался. Хотел запретить убивать без надобности, но как разъяснишь человеку, где надобность, где ненадобность. Ради одного лишь пера может быть надобность, чтобы к дротику прикрепить или к стреле. Не мог им Степной Орёл объяснить, не получалось. У Еохора теперь также само не получается, грустно это, печально, но тогда шаман радовался, что у Степного Орла не получается. Не только радовался, сам втихомолку подзуживал мальчишек, говорил, что нужны свежие перья. А после сжигал эти перья. Чтобы злился Степной Орёл, чтобы сердце его печалилось. Победил тогда Еохор. Смирился тудин. И до этого тоже смирился. Когда люди загнали огромное стадо лошадей и ослов в скальный проход, огороженный засеками, слишком огромным оказалось стадо. На каждый чум в стойбище получалось больше лошадей, чем у человека пальцев на обеих руках и ногах. Да ещё и ослы вдобавок. Люди сразу заспорили, зачем так много добычи, женщинам особенно не нравилось столько предстоящей работы, и охотники тоже многие хотели выпустить половину или даже больше. Но другие возмущались: зачем выпускать, что плохого в изобилии? Если даже много мяса пропадёт, это же всегда лучше, чем если мяса не хватит. У людей тогда было достаточно запасено мамоны, а поскольку лошадиное мясо не такое вкусное, как мамона, Еохор тоже был сторонником того, чтобы выпустить загнанных, пусть хоть все убегут, если не так что пойдёт, если людям останутся только затоптанные. Еохор так считал, как и многие, но после услышал, как Степной Орёл громче всех призывает выпустить пойманных. Люди очень внимательно слушали Степного Орла и почти все тому поддакивали, а Еохора от этого забрала злость. Он вдруг изменил своё мнение. И воспротивился. «Нельзя никого выпускать, - стал убеждать Еохор, - если хоть одна лошадь спасётся, все прочие узнают про людские ловушки и никогда уже не попадутся ни в один загон». Степной Орёл начал возражать, говорил, что, наоборот, когда лошади знают, что люди не возьмут лишнего, тогда они больше доверяются людям, не станут чрезмерно остерегаться. Но шаман настоял на своём. Он приводил в пример волков, когда те загоняют косуль на лёд. Волки всех убивают, хотя и половины от половины им не съесть. И львы тоже всех убивают. А медведи, когда идёт красная рыба, медведи тоже ловят и ловят. Сначала всю рыбу едят, потом только икру, после лишь кожу сдирают, а напоследок и вовсе ловят только для того, чтоб выбросить. Потому что не могут не убивать. Потому что охотник, который отпустит, перестаёт быть охотником. Степной Орёл не соглашался. Степной Орёл говорил, что волки вернутся за убитыми косулями даже весной и медведи вернутся за убитой осенью рыбой, когда весной проснутся после спячки, но люди ведь делают по-другому, люди ведь не едят падаль, зачем им так много лошадей и ослов в загоне? Затем, что нельзя выпускать, - возражал Еохор. Пускай подыхают от голода лишние. Раз угодили в ловушку, значит, отданы людям. Значит, судьба их уже решена – и пусть так и будет. А если люди попробуют выпустить хотя бы одну лошадь, они тогда вырвутся все, люди не смогут их удержать и останутся без добычи. И без мяса останутся тоже. Шаман победил и в том споре. Никто не посмел разобрать засеку. Мальчишки на неё взбирались и учились метать копья в загнанных лошадей. С каждым днём лошади слабели, а мальчишки и молодые охотники метали в них копья на спор, как после метали на спор камни и стрелы в тетеревов. Много мяса тогда пропало. Много осталось гиенам и львам. Долго те объедались и не могли всего съесть. А люди решили оставить жеребят, которые могли уже пастись сами. Им спутали ноги и выпустили возле стойбища, чтобы всегда оставался запас свежего мяса. Но вскоре гиены повадились нападать на этих не могущих убежать жеребят. А люди стали болеть. И первыми заболевали мальчишки. Тудин сразу сказал, что людей наказали за алчность, что люди должны повиниться, но Еохор не соглашался, Еохор обвинял далёких людей тундры и их злого шамана. С тех пор Степной Орёл стал отдаляться. Уже никогда не приходил побеседовать к Еохору. Но и людей против него не настраивал. Честный он был. Справедливый. Что говорил, то и делал. А говорил правильно. Не то что шаман. Когда весной зубры не появились в степи, не вышли из леса, Степной Орёл стал опять говорить, что люди должны повиниться, людей наказали из-за их жадности. Шаман не соглашался. Хотя знал, что тудин прав. Если бы люди уже тогда повинились, многое было бы по-другому. Но шаман не желал слушаться тудина. Шаман делал всё, чтобы тот остался один. Разве что не колдовал. Но слова пускал злобные. Злобные и обидные. И вот теперь люди не верят шаману. Не доверяют. Особенно Режущий Бивень. И некому заступиться. Тудина нет. Умер тудин.
Однако шаман пришёл уже на место старого стойбища. Переправился через ручей и вышел к кладбищу. Кладбище заросло травой и ничем особенным не выделялось, выглядело как обычное поле, но Еохор знал, что искать. Кучку камней. Там, где упокоился тудин, люди насыпали много камней, больше обычного. Еохор отыскал в траве эти камни.
