Дорин Тови - Появление Сесса
— Счастье, что лось ручной, — сказал кто-то из опасливых фотографов. — Ух как этот жирняга улепетывал бы!
Только лось ведь вовсе не был ручным, а всего лишь терпеливым. И вскоре ему надоело отступать, он опустил рога и ринулся в атаку. Так что жирняге пришлось-таки броситься наутек. Вижу словно сейчас, как он в рубашке в красную клеточку и шортах мчится между деревьями, а камера и сумка с принадлежностями летят на своих ремнях горизонтально за его плечами. Ну, просто кадр из фильма Мака Сеннета, в котором все друг за другом гоняются. И лось, наклонив голову, нагоняет его.
К счастью для толстячка, лось сохранил хорошее настроение и бежал вполсилы, точно лошадь, отгоняющая надоедливую собачонку. Затем, когда толстячок — и поделом ему! — очутился на древесном суку, лось неторопливо удалился в лес. Величавый черный силуэт слился с деревьями и исчез.
— Жалко, что у нас не было кинокамеры снять, как удирал этот толстяк, — сказала я.
— Черт! — восторженно воскликнул Чарльз. — Какого лося мы увидели!
Потом мы видели их еще несколько. Но всегда вдали — на болоте или на расчистках по берегам озер. Но не такого красавца и не с такого сказочно близкого расстояния. Нам выпал один шанс на миллион.
Как и в случае с росомахой. Однако эта встреча была еще в будущем. А пока наш желто-белый фургон с розовой розой, эмблемой Альберты, на номерах доставил нас лишь с редкими аварийными остановками, когда в жилом помещении у нас за спиной распахивалась дверца какого-нибудь шкафчика и из него вываливались либо сковородки с нижней полки, либо консервы с верхней (единственный недостаток, который нам удалось обнаружить в нашем фургоне: ненадежные задвижки на дверцах)… доставил нас в Банф по берегу красивейшей реки Боу в Калгари, а оттуда на юг по шоссе, заменившем старинную дорогу на Форт-Маклеод, и круто на запад в предгорья Скалистых гор.
Теперь мы оказались в знакомом краю. Вот то самое место, где в прошлый наш приезд мы остановились полюбоваться хребтами при луне и перед нами на дорогу вышел койот. А впереди на пересечении нескольких дорог стояла небольшая белая школа, обшитая тесом… Не на деревенской улице, где вроде бы место школе, а в безмятежном одиночестве на склоне.
На белой деревянной колоколенке все еще висел школьный колокол, теперь хранящий безмолвие, а внутри красовалась большая пузатая печка, которая зимой согревала единственный класс. Сколько детей учили тут уроки — над ручьем с бобровой плотиной! Сколько взрослых чаепитий и молитвенных собраний видели эти стены в дни, когда до ближайшего города можно было добираться только на лошадях! Уже много лет школа стояла пустая, но окрестные жители берегли ее как любимую достопримечательность.
Мы проехали через ручей по деревянному мосту мимо белого столба с указателями, к какому ранчо ведет какая дорога. Кто-то, забавляясь, изрешетил указатели пулями — штришок Дикого Запада. Мы на развилке свернули влево на дорогу к ранчо Юингов. И все ехали, ехали, иногда останавливаясь, когда на рыжем от пыли проселке путь нам преграждали бродящие на воле герефорды — стада нашего друга Шерма Юинга паслись тут повсюду куда хватал глаз. Наконец мы въехали в огромные бревенчатые ворота корраля, за которыми в уютной долине виднелся дом. Клэр Юинг, такая тоненькая в джинсах западного стиля, выбежала навстречу. Казалось, мы вернулись домой.
И не только поэтому. В первый наш приезд мы прожили тут довольно долго, и каждый уголок был нам знаком. Да и местность вокруг походила на нашу. Пологие холмы, словно созданные для верховых прогулок, темный сосновый бор — хотя он, разумеется, был гораздо обширнее нашего, а фоном ему служили снежные вершины Скалистых гор. На ранчо имелись кошки и еще собака Умник — он нас сразу узнал. Не хватает только Аннабели, сказали мы, смеясь. И тут появился Шерм с Чарли, их сыном. Простучали с крыльца высокими каблуками своих западных сапог и сдернули ковбойские шляпы.
— Мы сразу догадались, что это вы, по фургону во дворе, — сказал Шерм. — А потому задержались и кое-кого оседлали. Подумали, может, вам захочется прокатиться перед ужином. Парочка ваших приятелей ждет у дверей.
Да, вот она — Шеба, кобылка с примесью арабских кровей, на которой я ездила два года назад. Все те же бочкообразные бока, которые вогнали бы в стыд чистокровную арабскую кобылу, но она-то спокойно использовала их сполна, когда решала перекосить седло. Сколько миль проехала я, скособочась на этой своевольной кобылке, потому что седло на ней съезжало набок, как туго ни затягивали подпругу. Вверх по склону, вниз по склону — направление выбирала Шеба, а я, вся в поту, сосредоточивалась только на том, как удержаться у нее на спине.
— А теперь у тебя ничего не выйдет, красавица моя, — сообщила я ей, вспоминая свои упражнения на Мио: вверх по крутой Тропе Слэггера, стоя в стременах и раскинув руки, быстрой рысью вниз к конюшням, скрестив руки на груди, сознательно бросив поводья…
Из-под своих темных арабских ресниц Шеба посмотрела на меня точь-в-точь как Аннабель, потом фыркнула и потерлась мордой о Биза, крупного гнедого, привязанного рядом с ней. Я просто услышала: «Ну вот, опять они тут. Так что мы им устроим? Хочешь попробовать первым?»
Во всяком случае, я не нахожу иного объяснения тому, что Биз, который в прошлый наш приезд вел себя так, словно прошел подготовку к Олимпийским играм, а Чарльз был их чемпионом, теперь, едва Чарльз вставил ногу в стремя, вздыбился, замахал передними ногами и начал панически пятиться.
Чарльз впился в него как пиявка и секунды через две перекинул через седло другую ногу. Биз встал на все свои четыре, и Чарльз наклонился потрепать его по шее. Биз вновь взвился и начал пятиться Чарльзом вперед прямо в открытую дверь амбара, а Шеба одобрительно за ним наблюдала. «Вот погоди, когда на меня сядет эта! — просемафорили кончики ее ушей. — Я тоже начну пятиться. Мы будем словно танцевать в балете… А еще это будет похоже на смешные кинокадры, которые прокручивают назад».
Наверное, дошло бы и до этого, но только Чарльз — отличный наездник, и внезапно Биз против воли затрусил вперед, и Шеба, увидев это, позволила мне сесть в седло и последовала за ним. «Так где же мы повеселимся? На холме?» — снова фыркнула она. Я выехала из ворот, как прирожденная наездница. Но как, как мне хотелось бы идти пешком!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Едва Биз покинул двор, он повел себя образцово. Шерм объяснил, что у него последнее время завелась привычка артачиться, когда кто-то садился в седло. Словно спина стала чувствительной. На днях он умудрился сбросить Чарли.
