Николай Коротеев - По ту сторону костра
Лесничиха с пристрастием допросила детей. Не обошлость при этом и без недозволенных приемов — увесистых материнских подзатыльников, а также клятвенных заверений применить еще более строгие меры для выяснения истины. Однако ребята дружно, без рева, но с искренней обидой стояли на своем: пузырька даже не видели. Пусть мать сама хорошенько подумает и вспомнит, куда могла его припрятать.
Утробин старался успокоить жену:
— А черт с ней, с этой бутылкой! Пришла тебе охота пошуметь! Нет, и ладно.
— Сам знаешь, сколько у нас народу бывает. А бутылка-то с уксусной этикеткой. Плеснет кто не спросясь — греха не оберешься.
— Ефим, — неожиданно обратился к лесничему Андронов, — вы тогда, ну, когда Леонид в первый раз приезжал, с таксаторами виделись? Застали их?
— Не… Понапрасну ходил. Не застал их на таборе, на стоянке, значит. Ушли.
— Это какой же вы крюк сделали?
— Почитай, до Радужного добрался, — вроде простодушно ответил лесничий.
«Простодушно ли? — подумал Андронов. — Ведь кто-то помогал Дзюбе сбывать «левые» корни». И спросил:
— В город часто ездите?
— Бывает. А осенью так обязательно.
«Как охотно Утробин идет навстречу расспросам, — размышлял Виктор Федорович. — Лесничий мог быть у Радужного. И именно у него в доме пропала склянка с ядом — соком веха. Нет у Утробина и алиби. С таксаторами он не виделся. Или таксаторы — просто отговорка? Но алиби нет и у Леонида. Он охотился на кордоне, когда Утробин уходил, и никто не знает, действительно ли он оставался здесь. Да еще какой-то продавец из леспромхозовского магазина…»
Леонид и лесничий вышли из дома: Утробин попросил молодого Дзюбу помочь ему сменить столбы в изгороди.
— Давно у вас Петро Тарасович не был? — обратился Андронов к жене лесничего.
— Какой еще Петро Тарасович? — удивилась та.
— Да Дзюба, отец Леонида.
— Не бывал… Видно, не любитель ходить по перу. Ведь тут у нас серьезного зверя нет. Это выше Радужного. Там по-настоящему охотятся. Тут — так, балуются.
— Когда вы спохватились, что пропала склянка? — как будто между прочим спросил Виктор Федорович. — Ведь если не по ошибке, а сознательно кто-то взял бутылку с соком веха…
Утробина посмотрела на Андронова широко открытыми глазами, потом склонила голову набок, словно хотела проверить, не ослышалась ли?
— Да вы знаете, товарищ инспектор, что может случиться?
— Я-то знаю. А вам такая мысль не приходила?
— Не-ет… Кто же на такое решится? Может, я по забывчивости бутылочку на чердак или в чулан убрала? Дом переверну, а найду. Ведь я и сама могу ошибиться. Мой-то все перченое-переперченое да маринованное любит.
— А тот продавец из леспромхоза…
— Кочетов-то?
— Его фамилия Кочетов?
— Да, Семен Ефимович Кочетов.
— Он заходил к вам на обратном пути? Когда с охоты возвращался?
— Этот не заходил обычно. — И, понизив голос, добавила: — Мой-то сказывал, будто шалит он. Потому и уходит верхом, от Радужного. Только ведь не пойман — не вор, а язык — он без костей. Мало ли что говорят, а сглупу повторяют.
— От вас далеко до леспромхоза? — поинтересовался Андронов.
— Не. Четверо суток. Да вы у моего моторку попросите. Вам он не откажет. За трое доберетесь. Течение в ручье очень быстрое, перекатов много. Кое-где волоком придется. Плесов да заводей почти и нет.
Решение съездить в леспромхоз и повидаться с Кочетовым Виктор Федорович принял тотчас же, но осуществить его не пришлось. Узнав о намерении Андронова, лесничий, насупившись, сказал:
— Добраться до леспромхоза можно. Только сейчас попусту. Кочетов говорил, что раньше чем через месяц туда не вернется. В тайге он. А из тайги обычно в город, в Находку, подается. Через перевал к Прибрежному выходит, — уточнил лесничий. — Оттуда и летит в город и обратно.
— Зачем он так? — удивился Андронов.
— Кто ж его знает… — неопределенно ответил Утробин. — Всяк живет как хочет.
— Теперь этого Кочетова в Находке искать надо?
— Не поручусь. Еще и в тайге, может, бродит.
— Леонид, ваш отец знал Кочетова? — спросил Виктор Федорович.
— Не думаю… — не очень уверенно отозвался Дзюба-младший. — У нас в доме я его не видывал.
«М-да… — подумал Андронов. — Леонид работает на строительстве в Находке, куда ездит Кочетов Семен Ефимович. Случайность? Не обманул ли Дзюба-младший, сказав, что не знаком с Кочетовым?»
— Постойте, Леонид, — вдруг спросил Андронов. — Вы говорите, не видывали Кочетова. А здесь разве вы не встречались?
— Я сказал: у нас в доме я его не видывал. Ну… не знаю, знаком ли он был с отцом. А на кордоне я его видел.
«Все-таки, — подумал Виктор Федорович, — надо встретиться с Кочетовым. Но прежде всего нужно из Спаса связаться с леспромхозом. Помнится, там у Самсона Ивановича есть неплохие помощники. И сам Протопопов, верно, знает Кочетова. Если возникнет особая необходимость, то из Спаса до леспромхоза всего-то два часа лету… А теперь, пожалуй, пора в Спас. Лесничиха едва ли найдет свою трехгранную склянку. Она где-то в тайге. Зачем ее взяли — ясно. Но кто? Вернее всего, тот, у кого окажется корень женьшеня, найденный Дзюбой».
Только Андронов с Леонидом появились в селе, как Степан Евдокимович Шматов сообщил, что ждет прибытия спецрейса, которым доставят раненного в тайге из самострела Протопопова и арестованного метеоролога Телегина.
— Телегина арестовали! — взвился Леонид, прежде чем Андронов успел что-либо сообразить.
Как хотелось Виктору Федоровичу отчитать этого болтуна Шматова! Ведь еще ни ему, ни Твердоступу не были известны причины, которые заставили Свечина задержать Телегина. Сам Андронов только что возвратился в Спас с кордона, а Твердоступ находился в райцентре. Он счел необходимым ознакомиться с корнями, сданными в этот сезон, и с формулярами находок. При сдаче женьшеня корневщики, как правило, на специальных бланках точно указывают место своей находки.
— Арестовали гада! Ясно!
— Прекратите истерику! — прикрикнул Андронов. Но Дзюба-младший, что называется, закусил удила.
Он грозился пристрелить Телегина, едва того выведут из вертолета.
На «аэродроме» прилетевших встретил Андронов. Самсона Ивановича, который был без сознания, бережно перенесли на телегу и под наблюдением Матвея Петровича отправили в больницу. Едва телега с раненым отъехала, как со стороны села донесся женский крик. Андронов и Кузьма, оглянувшись, увидели на крыльце протопоповского дома Антонину Александровну, а у плетня — Леонида с карабином в руках. Андронов сделал два шага к Телегину и стал так, чтобы прикрыть его собой. Метеоролог, видимо, понял, в чем дело, и побледнел.
