Станислав Штраус-Федоров - Необычайные приключения корабельной собаки
Вечерело. С моря дул холодный ветер. Николай Белов только направился в кубрик за бушлатом, как с поста ОХРа замелькал семафор: «КТЩ-558, КТЩ-558…» — разобрал я.
— Юнга, давай прием! — строго повелел Николай.
Я быстро схватил сигнальные флажки и, взлетев на мостик, дал отмашку — трижды скрестил опущенные вниз руки с флажками.
«Командиру КТЩ-558 мичману Руденко. Немедленно выйти в море. Встретить и провести в порт звено торпедных катеров», — вместе со мной прочитав Николай.
— Что будем делать? — спросил Вадим.
— Юнга, просемафорь, что выходим, — твердо принял решение Николай.
Вадим исчез в машинном отделении, а я побежал на пирс отдавать швартовы. Потом вернулся на мостик…
Вздрагивая всем корпусом и набирая скорость, катер отвалил от стенки причала.
До предполагаемой встречи с торпедными катерами предстояло пройти мили три-четыре. Смертельная опасность подстерегала здесь моряков. Всюду полно мин — плавающих, якорных, магнитных, акустических. Разные названия, а назначение одно — сеять гибель. Сейчас только фарватер свободен от них. Вот по этой-то морской дороге мы и шли, чтобы на обратном пути сопровождать торпедные катера.
Штормило. Волны с нарастающим грохотом обрушивались на катер, который то приседал на корму, то, вздыбив нос, зависал в воздухе. А когда надвигался «девятый вал», Николай направлял катер вразрез этой водной горы, а потом снова ложился на курс.
— Прожектор, включай прожектор! — внезапно прокричал Николай таким голосом, будто я не стоял рядом, а находился далеко. — Держи штурвал, — приказал он и, нажав на ручки машинного телеграфа, поставил их на «стоп».
Едва я успел прикоснуться к штурвалу, как Николай спустился на палубу и, перевалив через леера, прыгнул в море. За ним бросился Боцман.
Большая волна обрушилась на катер и накренила его на левый борт. Будто кто-то опрокинул на нас огромный ушат холодной воды. Я стал лихорадочно перебирать штурвал вправо.
Не помню сколько прошло времени с момента исчезновения Николая до той минуты, когда на мостике появился Вадим.
— Где старшина? — чуть не плача, спросил я.
— Полный порядок! В кубрике сейчас Николай… Не подкачай, юнга! Смотри в оба! Запущу моторы — и мигом к тебе…
В машинном отделении надрывно застучали моторы. Видно, вода попала в выхлопные трубы.
— Сигналят! — воскликнул я, и только потом сообразил, что меня никто не слышит.
Справа в темноте возникли три светящиеся точки. Вскоре я различил силуэты торпедных катеров. Они шли с зажженными прожекторами, хотя здесь могли появиться вражеские подлодки.
В этих местах наш «558» не раз проводил боевое траление, и я часто стоял за штурвалом. Правда, под присмотром старших. Мне знакомы были и створы, и вешки, а также — каким курсом следовало идти. Но меня нервно передернуло, словно от сильного озноба, когда я понял, что торпедные катера несутся прямо по минному полю и в любую секунду может произойти беда…
Так вот почему Николай Белов рискнул выйти в море втроем!
Придержав штурвал коленом левой ноги, я дважды проморзил прожектором: «Пристраивайтесь в кильватер! Пристраивайтесь в кильватер!» Именно так бы поступил мичман, боцман или старшина, если бы кто-нибудь из них находился сейчас рядом со мной.
В порт мы добрались благополучно, если не считать происшествия с Николаем. Вглядываясь в бурлящее море, он каким-то чудом заметил плавающую мину, которая неумолимо приближалась к нам. Тогда старшина, не раздумывая прыгнул за борт. И в студеной воде, вытянув руки, оттолкнул от катера «шестирожковую смерть» и почти потерял сознание.
Прыгая в море, он сильно ударился раненой ногой об железную стойку лееровного ограждения. Спасли его Боцман и Вадим. Собака увидев, что моряк погружается в воду, вцепилась зубами в воротник бушлата и помогла старшине удержаться на плаву. Вовремя подоспел и Вадим, который был на палубе, когда все это происходило. Моторист подтянул к корме за буксирный конец наш ялик, спрыгнул в него, затем помог выбраться из воды Николаю и Боцману.
— Да… — вслух размышлял потом мичман Руденко. — Прибей мину вплотную к борту — пришлось бы дивизионному писарю заполнять на вас похоронки…
Утром к нам пришел командир звена торпедных катеров и всем крепко пожал руки.
Хлопоты, которые предсказывал «Красное Солнышко»
С той поры Боцман стал любимцем всего дивизиона катерных тральщиков. Но однажды произошел еще один случай, доставивший нам немало хлопот. Наш комендор и кок дядя Саша Масловский увлекся чисткой крупнокалиберного пулемета и не заметил, как незнакомый старший лейтенант перешагнул прямо через леера на палубу катера. Собака накинулась на опровергателя морской этики (каждый моряк знает, что на любой военный корабль надо входить только по трапу) и вырвала порядочный клок суконных офицерских брюк.
— Назад, назад! — подскочил к ним дядя Саша.
Но Боцман продолжал рычать, не отступая от старлея.
Пришедший оказался дежурным офицером ОВРа.
— Убрать сейчас же! — приказал он. — Мичман! Кто позволил держать собаку на военном корабле? Немедленно отвести на берег…
Выпалив этот приговор, неловко придерживая правой рукой разорванную штанину брюк, старший лейтенант удалился в каюту командира.
— Саша, — после недолгого молчания обратился к Масловскому мичман. — Отведи Боцмана на берег. Ничего не поделаешь — приказ есть приказ.
— Товарищ командир! — не выдержал я.
Дядя Саша вывел Боцмана на причал и убрал трап.
Собака сидела неподвижно, словно изваяние. Но стоило нам отвалить от стенки, как она с громким лаем забегала по причалу, словно умоляя нас не оставлять ее одну.
Мы старались не смотреть на берег.
Полдня провели на тралении. Ставили возле фарватера новые указательные вешки, проверяли старые. Без всякого уговора старались не касаться запретной темы, но, когда все же заводили разговор, мнения высказывались разные. Одни упрекали всегда спокойного Боцмана за якобы дурное поведение, другие сетовали на неожиданный визит дежурного офицера. А Николай Белов, который после памятного случая с миной больше всех привязался к Боцману, ходил сам не свой.
Дядя Саша так мастерски залатал брюки старлея, что тот, как говорится, сменил гнев на милость. С интересом выслушал историю, как собака попала на катер, а потом и сам разоткровенничался:
— Вообще-то я недавно вернулся на флот. Больше года был в кавалерии. Моряк — и на коне! Чего только на войне не бывает… — и после паузы добавил. — А ведь прав ваш пес: трап-то не для модели ставят.
