Александр Черкасов - Записки охотника Восточной Сибири
На больших, искони известных токах здешние промышленники для стрельбы глухарей делают потайные сидьбы, в которых прячутся для караула, а для ловли глухарей ставят петли. Сидьбы устраиваются различным образом: из жердочек, разного лесного хлама и редко моха. Для постанова же петлей делаются «томбока», т. е. валятся небольшие деревца, кладутся комельками на свои пеньки, переплетаются между собой вершинами, к ним подкладываются жерди, валежник, разный лесной дром — и томбок готов.
Другими словами, на току делается кое-как род изгороди, которая бывает вышиною не более аршина, зато длиною такова, чтобы могла охватить кругом главное токовище, пересекаясь между собою под разными углами. Изгородь эта должна быть настолько часта, чтоб глухарь сквозь нее пройти не мог.
В удобных местах тока в томбоке оставляются небольшие воротца, между вбитыми в землю колышками; шириною они бывают не более полуаршина; вот в этих-то воротцах и настораживаются крепкие петли весьма различными способами, кто как умеет. Дело в том, что глухари, спустившиеся токовать на пол, непрестанно бродят по току, но, не имея возможности попасть через томбок, идут в воротца и попадают в петли, которые сучатся из крепких постегонок или белого или черного волоса, смотря по тому, когда ставятся петли, т. е. при снеге или по черностопу. Число петель или воротцев зависит от прилежания охотника и обширности тока. Неленивые промышленники устраивают томбока и ставят петли на нескольких токах и ловят глухарей нередко в огромном количестве. Даже кочевые туземцы делают томбока, поселяясь на это время вблизи токов и посылая для осмотра ловушек утром и вечером ребятишек, жен и престарелых ирокезов. Глухарь, попавшись в петлю, обыкновенно пятится и, скоро затянув ее, задыхается, но копалуха бьется во все стороны, отчего частенько отрывает петли и улетает.
Кроме того, я должен заметить, что глухари во всякое время года очень часто попадают в различные самоловы, поставленные вовсе не на их голову. Они проваливаются в козьи и звериные ямы, подходят под тяжелые звериные пасти, даже стреляются на лисьих луках и убиваются в заячьих пастушках и кулемках. Но в первых случаях они приносят большую досаду зверовщику, потому что спускают ловушки, приготовленные на крупную дичь, а попав в ямы, раскрывают тайники, хлобыщут в них крыльями, стараясь вылететь, и тем только пугают осторожных зверей.
Старый глухарь бывает сух и черств; его нужно вымачивать и шпиговать свиным салом, тогда он может быть лакомым куском. Многие промышленники, ощипывая глухарей, хвостовых перьев не выдергивают, а отрезают весь хвост с частицей мяса, расправляют перья веером и засушивают. Такие веера довольно красивы, и сибиряки весят их обыкновенно в избах под матками или под верхними колодами окон, в горизонтальном положении, так что они качаются и кружатся от малейшего движения воздуха.
Пересказав читателю почти все, что знал о глухаре, я возвращаюсь опять к токам и еще раз скажу, что весенняя охота на них в наших краях бывает очень добычлива, доставляет большое удовольствие истому охотнику и крайне интересна для любителя природы. Мне кажется, что ни на одной другой охоте не бывает таких своеобразных случаев, такого удовольствия, смеху, досады, как на токах. Чтоб познакомить читателя с характером этого промысла, я передам несколько случаев.
Один охотник в числе других был со мной на току, но просидел целый вечер и не мог убить ни одного глухаря. Собравшись на табор к ужину и рассевшись около огонька, мы начали над ним подсмеиваться. Обиженный товарищ и нами и несчастным жребием охоты сначала долго отсмеивался, но наконец обиделся, улегся спать и сказал, что завтра ему «бог подаст невидимо глухаря». Рано утром он встал прежде всех и принялся будить нас; когда мы присели опять к огоньку, чтоб поскорее выпить хоть по чашке чаю, охотник наш отправился «обзирать окрестность», по выражению какого-то чудака-немца; все товарищи засмеялись, пожелали ему хорошего успеха и, отпустив на его счет несколько каламбуров, между прочим, ктото сказал: «Смотри не ходи так, возьми с собой винтовку: не ровен час, пожалуй, как на грех, прилетит глухарь и сядет тебе на голову» — ив это время догнал его и подал ему винтовку. Не прошло и пяти минут, как в самом деле в ту сторону, куда ушел охотник, пролетел глухарь и уселся против должника природы; все захохотали. Вдруг раздался выстрел, а через несколько минут явился к нам товарищ с глухарем в руке и, смеясь от души, рассказал, что проклятый глухарь застал его в самую критическую минуту и что ему, несмотря на свое неловкое положение, пришлось стрелять сидя… Все хохотали до упаду от подробностей счастливой охоты и невольно вспомнили вчерашнее его предсказание. А подобные случаи повторяются частенько!
Однажды утром ударил я по токующему глухарю на полу крупной дробью; глухарь свернулся и захлобыстался на месте; спустя несколько минут подбежал я к нему, потому что он был один и других токовиков не было — но увы! Глухаря не оказалось. Исчез, как в воду канул, каналья. Все поиски оказались тщетными.
Другой раз мне довелось выстрелить из винтовки по глухарю, который токовал на огромной лиственнице. Он упал в ту же минуту после выстрела. Зарядив винтовку и покурив, я пошел, чтобы взять добычу, но не нашел и этого. Ток был недалеко от моей квартиры; привели мою охотничью собаку, которая тоже найти его не могла, потому что свежих следов на току было много, а крови от раненого глухаря не было ни капли. Спустя несколько дней на тех же токах, где я стрелял, другие охотники нашли с переломленными крыльями двух глухарей, которые, несмотря на свое увечье, все-таки явились на ток пешком. По ранам, выбитым перьям из крыльев и другим наведенным справкам мы дознались, что это были те самые глухари, которые ускользнули от меня. Случаи эти я привел именно для того только, чтобы показать читателю, насколько охотник должен быть внимателен к раненой птице, а поэтому он, мне кажется, обязан сообразить все условия выгоды и невыгоды охоты — сейчас ли ловить раненого или оставить до другого времени. Потому что если токующих глухарей много, то лучше пожертвовать одним, чем лишиться многих, испортив все дело, и, пожалуй, помешать другим охотникам.
Случилось мне тоже раз скрасть глухаря, токующего на снежном сугробе; подобравшись в меру выстрела, я пустил в него из винтовки, но обнизил, и пуля ударила в снег между ногами глухаря, который от выстрела и всброшенного под ним снега, как мячик, высоко привскочил над сугробом, но, не заметив меня, тотчас же начал токовать с прежним азартом. Расстояние было недалекое, и мне пришлось просидеть, как истукану, за толстым деревом не менее четверти часа, пока глухарь, все-таки не замечая засады, ушел с этого места за большой куст. Тогда только, тихо зарядив винтовку, я убил его вторым зарядом. Случай этот доказывает, какому самозабвению предается глухарь во время токования, и учит охотника быть наивозможно хладнокровным. Самое скверное — стрелять глухарей почти вертикально кверху. Когда они садятся на то самое дерево, под которым таится охотник. А такие случаи бывают сплошь и рядом.
