Львы в наследство. Я всей душой с вами, львы! - Гарет Паттерсон
На следующий день из Найроби на взятом напрокат лендровере прибыли еще трое. Команда включала Майка Шимптона — рослого, сильного парня, кинооператора, от мастерства которого в конечном счете зависело, удастся ли фильм. В помощниках у него был парень по имени Джон; едва ступив на нашу землю, он испытал чуть ли не потрясение от необычности увиденного. И наконец, прибыл звукооператор Род Лоухаус, который одинаково неутомимо работал как с художественными, так и с документальными фильмами.
…За несколько дней до приезда Ника, Сэнди и Эдриана исчезла Гроу со своим прайдом. Джордж бросился на поиски, но все было напрасно. Это вносило существенные коррективы в планы киногруппы. После обеда в день ее прибытия мне стало ясно, как важно, чтобы львы объявились. Я предложил приостановить поиски Люцифера и попытаться отыскать прайд. Мы тут же разложили на столе карту Коры и стали строить догадки, куда могли запропаститься львы. После долгих споров я еще явственнее понял, сколь важным для успеха фильма было бы разыскать прайд — ведь самыми ценными в картине были бы кадры, где Джордж запечатлен среди своих питомцев и их потомков. Подобные сцены как нельзя лучше символизировали бы сущность этого человека, показывали его уникальное положение в окружающей природе.
В последующие дни Джордж трудился неустанно и с таким усердием, что забывал о повседневных проблемах заповедника. Фильм пробуждал в нем новые силы, поднимал дух и выявлял скрытые резервы энергии, которые трудно было в нем заподозрить.
Вечером того же дня, что прибыла киногруппа, мы со Сью решили провести ночь за пределами лагеря в поисках Гроу и ее прайда. В качестве приманки я избрал не первой свежести тушу верблюда, погрузил ее на прицеп и сел за руль видавшего виды «Соловья». Мы двинулись в направлении мрачной реки Тана, а затем вверх по течению — туда, где Джордж видел накануне львиные следы. Примерно за час до захода солнца я обнаружил, что следы ведут в глубокий овраг. Я выгрузил тушу, несколько раз прошелся ножом по гниющему мясу, продел один конец цепи через тазовую лоханку, а другой привязал к «Соловью». Этот прием мне случалось использовать еще в Ботсване — тяну приманку на буксире с расчетом, что львы выйдут на ее запах, а далее последуют за ней прямехонько туда, куда мне нужно.
Я вынул подаренный мне Мохаммедом сомалийский нож на длинной ручке и проткнул тушу, чтобы содержимое брюха вытекало на дорогу, — это весьма соблазнительная приманка для львов! Машина тронулась, волоча за собой подпрыгивавшую на камнях тушу; проехав несколько километров, мы остановились на открытом пространстве на берегу Таны, у притока под названием Мунуни. Быстро спустилась тьма. Мы со Сью выгрузили оборудование и приготовились нести вахту в течение всей ночи. Небесный свод проткнул блестящий серебряный серп молодого месяца, и, к несчастью, подул ветер; я периодически звал львов через громкоговоритель в надежде, что они где-нибудь рядом, но печенкой чувствовал, что в эту ночь они не придут. Когда долго живешь среди дикой природы, развивается такое странное чувство — необъяснимое, но часто оказывающееся ближе всего к истине.
Ночь тянулась медленно, без приключений. Когда на востоке забрезжил рассвет, я стряхнул с себя неотвязную докучливую дрему, которая всегда одолевает после томительных ночей в ожидании львов. Это подобие сна не оставляет никакого ощущения отдыха — чтобы восстановить бодрость духа и тела, нужно или выспаться по-настоящему, или увидеть долгожданных львов. Я сгорал от нетерпения, но в ночь на приманку польстились лишь несколько хитрых шакалов да пара пятнистых гиен.
Мы сложили оборудование в машину, но Сью чувствовала мою решимость все-таки найти прайд. Мы долго ехали по дороге, тянущейся вдоль реки, и наконец я наткнулся на след — он уходил в юго-восточном направлении, по каменистой, заросшей колючим кустарником почве, а затем поворачивал на север к реке — видимо, львы торопились утолить жажду.
Следы были свежими, недавно оставленными на мягкой пыли. Я обрадовался. Вот крохотные следы детенышей, а вот большие отпечатки лап молодого самца — не иначе как Дэнис! Я мигом оценил ситуацию: примерно за час до нашего приезда львы приходили сюда на водопой, а затем снова ушли в глубь территории — туда, где расположены каменистые холмы Кауме.
Накануне я сказал Джорджу, что мы вернемся в лагерь поутру и доложим о результатах поисков, но свежий след притягивал меня. Я решил, что пойду пешком, а Сью на машине вернется в лагерь и сообщит об увиденном. С водой, горючим и мясом для львов она вернется сюда вместе с Мохаммедом, и в зависимости от результатов моих поисков мы сообразим, что делать вечером.
Сью укатила, и я остался один с ружьем и канистрой воды, но не чувствовал себя беззащитным, как обычно бывает в подобной ситуации. Я был рад, что нашел львиные следы, и отправился на поиски прайда.
Почва была каменистой, что затрудняло движение по следу, но я увидел, что львы перешли овраг; теряясь в догадках, где бы они могли быть, я продолжал идти вперед. Между тем солнце палило все нещаднее, и вскоре я взмок от пота. Я шел еще с час и наконец повернул назад, к тому месту, где назначил встречу Сью. Теперь я знал — у меня превосходный шанс найти прайд в этот вечер. Коль скоро мне известно направление их движения, можно рассчитать, где примерно они залягут отдыхать от дневного жара.
К тому времени, когда я доплелся до Таны, африканское солнце довело меня до такого состояния, что я готов был погрузиться в летаргический сон. От этого меня удерживало лишь сознание того, что львов мы наконец-то найдем. Я уселся в рощице под сенью раскидистых пальм и залюбовался было рекой, но глаза мои начали слипаться, и я заснул как убитый.
Немного спустя меня разбудил шум приближающейся машины. Я встал, отряхнулся и направился в сторону от Таны навстречу Сью и Мохаммеду. Я решил, что по следу нужно все-таки ехать на машине, и через час, с трудом миновав огромные камни и продравшись сквозь колючие заросли, мы оказались у холмов. Я знал, что львы рядом; почти магнетическое ощущение, что в этот вечер они таки составят нам компанию, придавало мне сил. Теперь же, поскольку солнце пылало, как жаровня, трудно было поверить, чтобы они еще продолжали странствовать. А
