Ян Линдблад - В краю гоацинов
Может быть, суеверие и впрямь поможет уберечь гуахаро в одном из их последних прибежищ.
Незримые видения
Во время вылазок в Оропуче жиряки впервые были запечатлены на кинопленке, однако эти кадры показывали птицу в неестественной для нее обстановке, ведь в жизни жиряки не сталкиваются с таким ярким светом.
Мне же, конечно, хотелось заснять этих птиц в естественных условиях и по возможности добыть новые сведения о пернатом «князе тьмы».
Не один исследователь после Гумбольдта занимался гуахаро. Я уже сказал об исследованиях Дональда Гриффина, призванных показать, что гуахаро лоцирует при помощи щелканий. Но особенно тщательно изучал эту птицу Девид Сноу, три с половиной года он выяснял вопрос о распространении жиряков на Тринидаде, подсчитывал число их на тринадцати гнездовьях, проследил, что они едят, когда размножаются, сколько яиц откладывают и так далее. Опубликованные им статьи говорят об огромной кропотливой работе, так что естественно спросить себя: да можно ли узнать еще что–нибудь о животном, которое было предметом тщательного изучения?
Пожалуй, и впрямь все было известно. Кроме одного, притом достаточно важного момента — как ведут себя птицы в полной темноте? Как маневрируют, насколько чутки их уши, каковы взаимоотношения с птенцами?
Темнота понятие относительное. Для неясыти и самая темная шведская ночь не темна. Зажгите свечу в пятистах метрах — этого света неясыти достаточно, чтобы рассмотреть добычу.
А вот в глубине пещеры и неясыть ничего не увидит. Не увидел бы и я без ноктовизора — трубки ночного видения.
На интересующий вас предмет направляется источник света с фильтром, пропускающим только инфракрасные лучи. На тот же предмет смотрит трубка, воспринимающая отраженный инфрасвет и дающая зеленоватое видимое изображение.
Ноктовизор применялся на войне для ночных боев, но можно найти ему и куда более приятные применения. Мне он очень помогал при наблюдении сов как в лабораториях Стокгольмского университета, так и в поле.
Волшебный бинокль пришелся очень кстати при работе с гуахаро, я видел птиц в мягком зеленом свете, о котором они и не подозревали. Все снимки летящих, приземляющихся, кормящих гуахаро сняты с использованием ноктовизора как видоискателя. Без этого было бы невозможно определить момент для экспонирования.
Для таких съемок существует, кроме того, особая пленка — инфрапленка с повышенной чувствительностью не к световым, а к тепловым лучам. И надо сказать, эта теплочувствительность была для меня немалой проблемой. В тропиках пользоваться инфрапленкой — это примерно то же, что ходить по канату на коньках.
Я купил инфрапленку в Нью — Йорке в январе и тотчас спрятал ее в холодильник. Чудесный тридцатиградусный климат Тринидада — смерть для инфрапленки, и если бы она пролежала в местной таможне все три дня, что шла проверка моего багажа, никакие съемки жиряков не были бы возможны. Но мне посчастливилось сразу пронести сумку с пленками и без промедления поместить драгоценное содержимое в морозильник.
Перед съемками я каждый раз переносил пленку из морозильника в обычный холодильник, затем в мешочек со льдом, из которого я ее вынимал уже в прохладном ночном воздухе пещеры…
После съемки — в Порт–оф–Спейн, где от зноя плавится асфальт. В переносном холодильнике пленку доставляли в заранее предупрежденную лабораторию с кондиционером, где ее тотчас проявляли.
И все же мне довелось убедиться, как трудно уберечь теплочувствительную инфрапленку…
Утром, когда я шел домой после съемок, одна катушка выскользнула из мешочка со льдом в моем рюкзаке и скатилась к спине. Когда ее проявили, она была наполовину черная.
Ох, непростое это дело — инфрасъемки… Каждый раз, когда меняешь объект, надо сперва делать пробу. Различные поверхности по–своему отражают инфрасвет, и тут тебя никакие экспонометры не выручат, надо снимать пробные кадры.
Необходимо также вносить поправку при установке резкости, если — как это делал я — сперва устанавливаешь ее при обычном свете.
А сколько груза таскали мы на себе каждый раз! Автомобильный аккумулятор, ноктовизор, рамки для фильтров, три штатива, светильник с батареей, кинокамера с батареей, фотоаппаратура, электронная вспышка — все это каждое утро выносилось из пещеры для чистки и протирки, а вечером волокли обратно в пещеру…
— Поглядите на ослика! — кричала владелица участка миссис Райт, при виде согнутой в три погибели человеческой фигуры.
Впрочем, голос ее звучал сочувственно, и я не обижался, тем более что она разрешила нам работать в той самой пещере, где до нас занимался исследованиями Девид Сноу.
Один из людей миссис Райт помог нам с Джоном Данстоном соорудить в пещере платформу для съемок. Для этого мы сперва доставили к входу в пещеру два огромных бревна. После чего начали пилить, стучать и кряхтеть… От такого шума у меня стало тревожно на душе. В голой пещере любой звук невероятно усиливается, и как мы с Джоном, уподобившись муравьям с громоздкой ношей, ни старались тихонько укладывать колоды, стоял непрерывный грохот.
Но вот наконец перед закоулком с гнездами уложена на полу платформа, можно на время удалиться. Кажется, обошлось — птицы скоро вернулись на гнезда как ни в чем не бывало. Добавлю, что хотя я не одну неделю наведывался в пещеру, это никак не отразилось на насиживании. На скальных полках двадцать пять птенцов благополучно развились и достигли зрелого возраста.
Обычно я ждал, пока взрослые птицы вылетят из пещеры за кормом, потом быстро шел со своим грузом через бурлящий поток вверх по отлогому мостику и быстро взбирался на платформу. Там я расставлял аппаратуру, включал обычный свет, наводил резкость, гасил свет, после чего остаток ночи сидел тихо, как мышка, до половины четвертого, когда птицы в последний раз вылетали за провиантом. Меня они даже на замечали.
Благополучному развитию птенцов помогло и то, что почти каждую ночь я вылавливал больших крабов, подбирающихся к гнездам. Эти живые танки безжалостно щиплют птенцов своими мощными клешнями и поедают их заживо. Я сам видел такую расправу в ноктовизор. Дело происходило на полочке, которая была для меня недосягаема, но с того раза я старался заблаговременно вмешаться в дела природы, хотя обычно держусь в стороне.
Ночи на платформе пещеры Дьявола — одно из самых замечательных воспоминаний в моей жизни. Для невооруженного глаза кругом мрак кромешный. А ноктовизор открывает вам дверь в иной мир, своеобразие которого подчеркивается странным зеленоватым светом.
