Яков Марголин - Где у растения дом
Нет, лютость северных зим не страшна таежным деревьям. Но и они не могут жить без летнего тепла. А еще им нужно вдосталь влаги. И то и другое есть в зоне хвойных лесов. Лето здесь лишь немного прохладнее, чем в нашей средней полосе, да и дождями не беднее. Только оно почти вдвое короче. Вот и торопится каждая хвоинка-игла надышаться в недолгую теплую пору углекислотой. А потом каждая зеленая иголка, как и обычный лист, перерабатывает с помощью солнечного света углекислоту и воду в сахар. Потоки древесного сока разносят его по всему стволу, в каждую ветку. И растет, крепнет дерево, выгоняет новые побеги, обзаводится новыми шишками. А в шишках — маленькие семена. Из любого, попади оно в землю, может вырасти большое дерево — витязь в зеленом шлеме.
...Ох, коротким-коротко таежное лето: лишь в июне кончились весенние заморозки — в середине августа начались осенние, в сентябре закружились первые снежинки, а там через неделю-другую зима, словно собольими мехами, совсем укрыла тайгу снегом.
На шесть-семь, а то и девять месяцев заснули деревья. Заснули, но не скинули зеленого убора, потому что не изгрызть морозу хвоинку-иглу, ледяному ветру-свистуну не высосать из нее влаги. Плотная глянцевитая кожица надежно защищает каждый игольчатый лист. Тяжелые снеговые подушки не обломают, не оборвут узкую упругую хвою, как сделали бы это с широким листом.
Затаилась, замерла жизнь в деревьях. Недвижен сок в их теле-стволе, не растут ветви, не зреют почки. Ни малой капли питательных запасов, накопленных быстротечным летом, не израсходует в стужу дерево. Потому-то и не причинит ему вреда длинная-длинная, как таежная тропа, полярная ночь.
Тишина... Спит барсук в глубокой норе... У сонной медведицы сосут молоко сонные медвежата. Родились они неделю назад здесь же, в берлоге под высоким сугробом... Даже неугомонные белки в злую морозную пору не оставляют своего гнезда.
Тишина... Лишь скрипнет мерзлый сук или глухо треснет лед на таежном озерце... Лишь неспешно пройдет лось, вспарывая тонкими ногами сухой снег. И мелкие блестки звезд, как изморозь, на черном небе тайги.
В морозах, в метелях плывет время... И вот уже робкая таежная весна медленно выводит солнце над горизонтом. Нехотя холод оставляет тайгу, и березки да осины едва успевают к маю-июню раскрыть, расправить листья. А хвойным не надо тратить на это дорогие дни — всегда зеленые иглы принимаются кормить свое дерево тотчас, как отступят морозы. Да к тому же хвоинок так много и они так удобно разместились на ветвях, а ветви — на стволе! Косматые зеленые кроны у елей и пихт опускаются до самой земли и всем остроконечным конусом своего зеленого шлема ловят лучи даже низкого северного солнца.
Нет, невозможно лиственным лесам тягаться с хвойными в этих суровых полуночных широтах. Для тайги же они стали домом. Вечнозеленым поясом шириной в три тысячи километров обвила она земной шар на последнем лесном рубеже.
ШОКОЛАДНИК — ИСТОЧНИК БОЖЕСТВЕННОГО НАПИТКА
В один из дней 1657 года достопочтенный житель Лондона — сэр Пепис, весьма довольный, записал в своем дневнике: «Ходил в кофейню пить джоколатт, очень вкусно».
Надо полагать, сэр Пепис был человеком состоятельным, потому что в противном случае новомодный тогда в Европе «джоколатт» был бы ему не по карману. Сэр Пепис, конечно, не знал, что столетия за полтора до него завоеватель Мексики — жестокий Фердинандо Кортес первым из европейцев отведал любимый напиток мексиканских индейцев — «чокоатль», что в переводе с языка ацтеков значило «горькая вода». Воинственный испанец тут же отписал своему королю: «Одна чашка этого ценного напитка достаточна, чтобы поддерживать человека совершенно бодрым в течение целого дня в походе».
Индейцы приготовляли «горькую воду» из каких-то древесных плодов, которые они называли «какахуатль». Привезенные в Европу труднопроизносимые слова «чокоатль» и «какахуатль» превратились соответственно в «шоколад» и «какао», а предметы, которые они обозначали, быстро пришлись всем по вкусу. Они оказались...
Впрочем, зачем я буду тебе, мой искушенный спутник, рассказывать, как хороши какао и шоколад, — ты это знаешь из собственного опыта не хуже меня и, уж конечно, значительно лучше мистера Пеписа.
Однако вряд ли тебе известно, что шоколад, прежде чем стать твердой шоколадкой в нарядной обертке, был порошком какао, а сам этот порошок был получен растиранием зерен тропического дерева шоколадника.
В науке дерево это носит торжественное название «теоброма какао», что в переводе с языка индейцев значит «божественный напиток какао».
Теоброма — дочь влажных тропических лесов Амазонки. Это небольшое дерево, не выше 8 метров, по-своему приспособлено к жизни в царстве постоянного полумрака. Оно — тенелюб и выиграло здесь борьбу за существование именно тем, что проиграло борьбу за свет. Шоколадник раскидывает свою красивую небольшую крону в нижних, сильно затененных ярусах гилей. Там мало солнца, но зато с наибольшим постоянством сохраняются высокая температура и обильная влажность. Большие листья шоколадника способны и здесь улавливать достаточно солнечных лучей, а избыток воды выделять через свои поры-устьица. Сверкающими бусинками влага легко скатывается с их глянцевой поверхности еще и благодаря специальному заостренному лоточку на конце листа.
Но есть у этого дерева любопытная особенность, присущая лишь немногим тропическим растениям: плоды его растут не на концах ветвей, как, например, яблоки, груши или апельсины, а сидят прямо на сером шероховатом стволе. Словно кто-то приколотил эти оранжево-желтые ребристые «огурцы» к дереву гвоздиками. В «огурцах» под защитой мясистой оболочки ровными рядами лежат плоские красноватые или коричневые семена. Они и есть так называемые «бобы» какао — твоя будущая шоколадка...
Так как любителей какао и шоколада на белом свете оказалось великое множество, шоколадник теперь разводят специально на огромных плантациях почти по всему тропическому поясу Земли, но больше всего в Западной Африке. Немного плодов какао удается выращивать и у нас в стране, но пока только под стеклянной крышей, в оранжереях.
ЭВКАЛИПТ — ЛИСТОЧКИ РЕБРОМ
Если бы деревья вздумали играть в баскетбол, то в свою команду они обязательно включили бы эвкалипт — ведь это самое высокое дерево на Земле! Его рекордный экземпляр вышиной примерно в 100 метров! Под кронами такого зеленого гиганта может совсем скрыться такое высокое здание, как Исаакиевский собор в Ленинграде.
