Пётр Столпянский - Старый Петербург: Адмиралтейский остров: Сад трудящихся
В этом же доме Фальконета была устроена мастерская, посреди которой возвышалась довольно значительная горка, на которую ежедневно, по несколько часов, на двух лучших придворных скакунах «Бриллиант» и «Каприз», вскакивали придворные же берейтора, удерживая лошадь на дыбах, а Фальконет, стоя внизу, по целым часам изучал все движения и напряжения мускулов скачущей лошади, зарисовывая их в свои альбомы. Тут же, около мастерской Фальконета, в 1770 году был построен большой деревянный сарай, в котором[108] «с 19 мая 1771 года поутру с 1 до 2 часов, а после обеда от 6 до 8 часов впредь две недели, показываема будет публике модель монумента блаженный и вечныя славы достойныя памяти государя императора Петра Великого». Наконец, в том же здании, кроме Фальконета, жили и другие выписанные рабочие иностранцы; так, в 1774 году 5 августа показаны в числе отъезжающих[109]: «Бенса Артимент, Ежьен Форестьер, Гло Арнад, Жан Баптист Миль с женою, живут при литье большой статуи Петра Великого».
Чуть ли не тотчас по вступлении на престол императрица Екатерина II замыслила про памятник Петру I — для императрицы постановка этого памятника не была простою прихотью, нет, здесь Екатерина II преследовала вполне определенную политическую цель — императрица хотела как бы подчеркнуть, что на всероссийском престоле сидит не ничтожная немецкая принцесса, а истинная, по духу, продолжательница начинаний великого Петра. Осмотрев памятник Растрелли, Екатерина не удовлетворилась им по двум причинам: первая и главная — памятник был отлит Елизаветою Петровною, вспоминать последнюю было вовсе не в целях императрицы, а во-вторых, академичность памятника Растрелли, его подражание известному памятнику Марка Аврелия не могли нравиться императрице. Ей нужен был такой памятник, которому не было похожего в свете, который отличался бы особой оригинальностью, о котором бы не только заговорили, но и закричали бы заграницею. Отсюда понятно, почему императрица с таким жаром ухватилась за идею Фальконета, решившего изобразить Петра Великого скачущим на коне на громадную скалу, достигнув вершины которой, царь-всадник своею мощною рукою сдерживал лошадь. Положение, данное Фальконетом лошади, было необыкновенно трудное, — конь, на скаку, взвившийся на дыбы и стоявший лишь на задних ногах, являлся чем-то совершенно новым в области конных статуй и требовал особенных усилий и таланта для выполнения. Потом, надо помнить, что скульптура прямо противоположна движению, скульптуре свойственна неподвижность, а в памятнике Петру Фальконет стремился именно выразить движение, и это стремление ему вполне удалось — мы видим не памятник, не статую, а, действительно, коня, взлетевшего на обрыв скалы, увидевшего перед собою пропасть и вставшего на дыбы. Перед этим воплощением движения отходят на задний план и знаменитые лошади барона Клодта на Аничковом мосту.
С самого начала работа по памятнику Петра I разбивалась на две части: 1) отыскание и подготовление пьедестала и 2) изготовление и отлитие самой статуи.
Для пьедестала сначала думали удовлетвориться составною скалою, по крайней мере 6 июля 1768 года[110] появилось следующее объявление: «Желающим для постановления блаженной и вечной славы достойныя памяти государя императора Петра Великого монумента в гору выломать и привезти сюда в С.-Петербург 6 полевых диких камней разной величины». Из этих шести камней и предполагалось составить грандиозную скалу. Но в том же году И. И. Бецкий, принимавший по воле императрицы непосредственное участие во всех распоряжениях о памятнике, представил проект с.-петербургского обер-полициймейстера графа Карбури[111] о необходимости иметь основание для памятника из одного камня. В этом направлении и началась работа. Академия художеств поместила публикацию[112], в которой была описана потребная величина камня и предлагалось крупное вознаграждение тому, кто найдет и укажет такой камень. Вследствие этой публикации в Академию явился крестьянин деревни Лахта, лежащей в 8 верстах от Петербурга, на берегу Финского залива, Семен Вишняков, и заявил, что вблизи деревни, в болотистой местности, есть огромный камень, величиною даже больше требуемой, представляющий из себя целую скалу и носящий название «камень-гром». По преданию, это была та самая скала, на которую часто входил Петр для обозрения окрестностей. Название же «камень-гром» было дано камню потому, что несколько лет перед тем в него ударила молния и произвела глубокую трещину. Осмотреть этот камень отправилась особая комиссия, он оказался, действительно, громадных размеров: длиною 44 ф., шириною 22 и вышиною 27 ф., в земле он лежал на 15 ф. и зарос со всех сторон деревьями. Камень имел пепельный цвет и чрезвычайную крепость. По исследовании оказалось, что он состоит из полевого шпата и кварца, по приблизительному исчислению камень должен был весить никак не меньше 100,000 пудов.
Безусловно, лучшего камня для подножия нельзя было отыскать, что и выразила императрица, осмотрев 12 апреля 1768 г. этот камень[113]. Но появился новый вопрос — как же доставить этот камень в Петербург. Доставка, очевидно, должна разделиться на две части — передвинуть его по сухому пути до Финского залива, свалить на особое судно и перевезти по Финскому заливу и Неве — этот перевоз по воде был второю частью предполагаемой доставки, и эту задачу с самого начала поручили адмиралтейств-коллегии[114]; заведывал этою перевозкою капитан Мордвинов[115], было построено особое судно, выбрана особая команда. За удачное выполнение этой части перевозки все участвовавшие в ней были щедро награждены[116].
Решение первой половины задачи — перевозка камня по сухому пути — по преданию принадлежала простому русскому кузнецу, но его идеею будто бы воспользовался вышеупомянутый петербургский обер-полициймейстер Лоскари Карбури[117]. Его проект (теперь он употребляется в шариках велосипеда) заключался в следующем: вырытый из земли камень был разбит на две части, приподнят посредством 12 ворот и 12 рычагов и опрокинут на громадную платформу, сделанную из толстейших бревен, положенных в несколько рядов и обитых толстыми медными листами. Внизу платформы вложены были 30 медных шаров по 5 дюймов каждый в диаметре, дававших платформе возможность катиться по медным желобчатым рельсам.
Проект Лоскари был одобрен, и приступили к его выполнению — в марте 1769 года камень уже лежал на платформе[118]. Дорога, по которой должно было везти эту громадную скалу от Лахты до берега Финского залива, была тщательно исправлена и укреплена. На каждых 50 саженях были вбиты столбы из корабельного леса, к которым натягивались канаты от 4 ворот, находившихся на платформе, двигавшейся усилиями 400 рабочих. Наверху камня стояли 2 барабанщика, дававшие посредством барабана знаки рабочим, чтобы они или разом начинали работу или прекращали ее. За удачное выполнение работы эти рабочие получили в награду 500 р.[119]. Во время движения 40 каменщиков находились на камне, обсекая острые углы, на одном же крае камня была устроена особая кузница. Перевозка скалы шла чрезвычайно медленно — камень подвигался в день не более, как на 200 сажен. 30 января 1770 года[120] перевозку камня посетила императрица, а 22 сентября 1771 года[121] скала для подножия памятнику Петру I прибыла в С.-Петербург.
