Павел Мариковский - Муравей-путешественник

Страдают ли от нее личинки? Да, на некоторых кладбищах заметны ссохшиеся беловатые комочки. Но их мало. Мы раскапываем гнезда. 0 них почти совсем отсутствуют личинки. Судя по всему, мор продолжается давно, и все силы муравьев, здоровых и переболевших, направлены на очищение муравейников от погибших товарищей и перенесение их на муравьиные кладбища.

Разве нельзя было бы бросать трупы где попало? Нет, нельзя. Это вызвало бы загрязнение всей территории и способствовало распространению заболевания. Мор будет продолжаться, видимо, очень долго, до тех пор пока в живых не останутся только переболевшие и невосприимчивые к болезни. Быть может, болезнь унесет всех муравьев, и только немногие счастливцы продолжат существование своей колонии и через несколько лет восстановят свою былую многочисленность.

Переселение муравьев

Теперь каждый день я навещаю солнечный склон, по-росший душистой богородской травкой, и смотрю на маленьких жалоносных муравьев. Мор нисколько не утихает, и здоровые муравьи едва успевают хоронить погибших. Сколько времени он будет продолжаться?

И тут оказывается, что в полукилометре многочисленные поселения такого же маленького муравья не знают никакого бедствия и заняты своими мирными делами. Впрочем, на краю поселения появились носильщики и, вытаскивая мертвых муравьев, разбрасывают их во все стороны. Болезнь только что прокралась сюда, и здесь еще не умеют сносить погибших в одно место. Болезнь только зацепилась за краешек поселения, и недалеко время, когда она завладеет всеми маленькими колониями.

Как-то утром, когда золотая полоска солнечных лучей близко придвинулась по склону ко дну ущелья, я услышал крики своих товарищей. Шум ручейка, его журчание мешало разобрать слова, но я понял, что дело касалось, маленьких муравьев.

Находка действительно была интересной. Основание кустика богородской травки все кишело муравьями. Они были сильно возбуждены и сновали во все стороны. Многие бегали к другому кустику, многие возвращались от него обратно. Некоторые таскали во все стороны личинок и куколок. Во всей этой беспорядочной толкотне тем не менее определялось довольно явное продвижение в одном направлении: муравьи переселялись и были заняты этим, по-видимому, всю прошедшую ночь. Сейчас утром происходила укладка личинок и куколок в тенистые уголки нового кустика богородской травки. Тут же под личинками и куколками было спрятано несколько маток.

Внимательно обследовав почву вокруг скопления, я увидел и тех, кто отстал от всей компании и теперь догонял ее. По этим отставшим было нетрудно обнаружить и несколько мест бывших остановок. Находились они все под укромными куртинками трав, недалеко друг от друга, не более одного-полутора метров. И самым замечательным оказалось то, что на этих стоянках оставались все больные и погибающие. Они просто отставали от всей колонии, не имея сил двигаться вперед.

Так, небольшими перебежками, со всем домашним добром, личинками, куколками и матками, избавляясь по пути от больных, муравьи медленно продвигались в другие места.

Вот почему на солнечном склоне, в местах, где раньше никогда не было маленьких жалоносных муравьев, появились насыпи свежевыброшенной земли. То были новые жилища переселенцев, бежавших от страшной болезни.

Муравьиный поход

Звери очень охотно пользуются тропинками и дорогами, проложенными человеком, и уж если предстоит большой переход, а по пути — дорога, то ею обязательно воспользуются. В лесу по тропам и дорогам ходят медведи, волки, лисы, барсуки и многие другие животные. Надо полагать, что дороги и тропы в своей местности звери знают куда лучше самого человека. Особенного в этом ничего нет: по дороге ведь гораздо легче идти, чем по густой траве, кустам да бурелому. И звери это хорошо понимают. Понимают это и некоторые насекомые.

Все это невольно припомнилось, когда я встретил на лесной дороге большую колонну коричневых муравьев. Дорога была узкая, но торная, гладкая и без камней. Вокруг нее теснились большие елки, солнце бросало последние лучи и клонилось за вершину горы. В лесу стояла тишина. Муравьев было много — пожалуй, не менее одной–двух тысяч. Шли они торопливо, вытянувшись длинной лентой, и настолько тесно друг к другу, что казалось, будто по земле ползла громадная плоская змея около шести–семи метров длиной. Впрочем, гуще всего было в голове колонны. Здесь, видимо, шли разведчики, муравьи старые, бывалые, знающие и дорогу, и местность. К концу колонна постепенно редела, и в самом хвосте плелись редкие муравьи. От головы колонны постоянно отбегали муравьи, которые спешно направлялись в стороны на двадцать–тридцать сантиметров и возвращались обратно. Это были своеобразные щупальцы колонны. И, наконец, кроме того, некоторые муравьи постоянно бежали от головы колонны назад по краям колонны до самого ее хвоста и обратно. Они будто проверяли строение колонны и следили, чтобы муравьи не расползлись в стороны. Все выглядело как организованный и, видимо, вполне привычный муравьиный поход. Вели себя муравьи очень воинственно и так больно искусали большую толстую уховертку, случайно оказавшуюся на пути, что та долго не могла прийти в себя.

Такое массовое шествие я встретил впервые и поэтому очень им заинтересовался. Мне показалось, что я вижу или переселение муравейника, или так называемых странствующих муравьев.

Конечно, было очень интересно узнать причину переселения муравьев, направление их пути и все другое, что могло неожиданно открыть секреты сложной инстинктивной жизни этих насекомых. Смущало одно обстоятельство. Из книг мне было известно, что странствующие муравьи живут только в тропических странах и при каждом переселении перетаскивают с собой и все свое добро: яички личинок, куколок и самое самку — основательницу колонии.

Тут же ничего этого не было, и только одни коричневые муравьи, похожие один на другого, налегке, поблескивая лакированным одеянием, спешно мчались вдоль обочины дороги и рассылали своих гонцов в стороны.

Пока я раздумывал над всем виденным, в голове колонны произошло какое-то замешательство: все шествие остановилось, муравьи сбились в одну беспорядочную кучку, нестройно сдвинулись все вправо вверх и заползли на нависшую над дорогой обочину. Тут они долго крутились, обследуя щелки и трещинки в земле.

Наступали сумерки. Налетел ветерок, и высокие ели качнули ветвями. Высоко в воздухе, задевая низкие облака, сбившись в стайку, пролетели стрижи, потом вернулись обратно и стали носиться из стороны в сторону с резким, многоголосым визгом. Толкотня муравьев и топтание на одном месте казалось бестолковым и скучным. Но пока я разглядывал стрижей, как-то незаметно с места остановки муравьев сперва вытянулось что-то вроде отростка, потом выстроилась колонна, и опять вдоль дороги поползла извивающаяся лента. Вскоре колонна совсем оторвалась от стоянки, но там еще осталась кучка муравьев, будто навсегда отстав от товарищей.